В рамках сообщества или научной школы, существуют правила, которые явно или неявно предписывают, каких путей исследования следует избегать. Это и было названо исследователем научного творчества Имре Лакатосом отрицательной эвристикой . Наоборот, правила, которыми следует пользоваться, получили у него название Позитивная эвристика .

«Отрицательная эвристика по Имре Лакатосу запрещает в процессе проверки исследовательских программ сомневаться в правильности этого «жесткого ядра» при столкновении с аномалиями и контрпримерами. Вместо этого она предлагает изобретать вспомогательные гипотезы, образующие «предохранительный, или защитный, пояс» вокруг ядра исследовательской программы, которые должны адаптироваться, модифицироваться или даже полностью заменяться при столкновении с контрпримерами. Со своей стороны, положительная эвристика включает в себя ряд предположений о видоизменении или развитии опровергаемых вариантов исследовательской программы, о модификации или уточнении «защитного пояса», о новых моделях, которые необходимо разработать для расширения области применения программы».

Баксанский О.Е., Кучер Е.Н., Когнитивные науки: от познания к действию, М., «КомКнига», 2005 г., с. 17.

ПРИМЕР . «Китайцев считают сдержанным и церемонным народом. На самом деле они бурно выражают эмоции и часто смеются. Как ни странно, их чувство юмора близко американскому: смех вызывают те же незамысловатые трюки. Правда, у китайцев существуют зоны, закрытые для юмора, - это родители и правители. По конфуцианским нормам те и другие не подлежат критике. Китайцы охотно смеются над иностранцами, чего никогда не делают японцы».

Биллевич В.В., Школа остроумия или как научиться шутить, М., «Вильямс», 2005 г., с. 271.

ПРИМЕР . «... упорные поиски новых структур - как целостных форм для крупных семантических систем - свойственны любому амбициозному творчеству, а не только научно-фантастической литературе. И, наконец, мы должны указать, какие трансформации материала принципиально непозволительны. Над царством литературы простирается, подобно небу над землей, закон, который никто из авторов не имеет права нарушить: до конца произведения та же схема, которая его открывала. Можно этот закон, по желанию, назвать законом стабилизации онтологии открытия (или начала) или же - принципом инвариантности правил той литературной игры, на которую автор приглашает читателей. Как не существует такой партии в шахматы, которые в ходе игры превратились бы в шашки или даже в игру в пуговицы, так нет и текстов, которые начинались бы как сказка, а кончались бы как реалистическая новелла. Произведения, отличающиеся такими градиентами изменчивости, могут появляться в лучшем случае как пародии с генологическим адресатом, например, как история о сиротке, которая находит сундук с золотыми монетками, но из-за того, что они фальшивые, идет в тюрьму (как об этом уже было рассказано выше), или же повесть о Спящей царевне, разбуженной принцем, который оказывается тайным сутенером и отдает ее в публичный дом. (Такие антисказочки писал, к примеру, Марк Твен.) Но невозможно всерьез заниматься таким творчеством: ведь не может быть криминальной повести, в которой преступника, вместо детектива, выслеживает дракон; не бывает таких эпических повествований, в которых герои сначала едят хлеб с маслом и выходят из дома через дверь, а потом могут пройти сквозь стены, чтобы собрать для пропитания манну небесную. Чем для всех культур является высший закон, запрещающий кровосмешение, тем для всех литературных жанров стало табу «сюжетного инцеста» - то есть такой трансформации хода событий, которая по своим масштабам выходит за рамки исходно установленной онтологии (эмпирической, «спиритуалистической» и т.п.). Интуитивно все авторы знают о том, что так поступать нельзя, но на практике «сюжетные извращения» у них иногда случаются. Чаще всего происходит такая незадача, как изменение схемы правдоподобности событий; например, героя с самого начала избавляют от опасности силы, пока еще эмпирически правдоподобные, но потом все более склоняющиеся к волшебству; постулат эмпиричности формально не нарушается, но фактически авторские шатания его раскачивают. В области веризма коллизии сюжет еще легче начинает «сносить» к позаэмпирическому берегу там, где повествование основывается на событиях, неизвестных по опыту ни автору, ни читателю (именно это типично для научной фантастики). Тогда «инцест» трудно доказать, так как у нас не хватает интуиции как критерия правдоподобности происходящего. Другое дело, когда автор переносит сюжет в среду, которую читатель знает лучше самого автора; например, автор, как человек, не заставший немецкую оккупацию, начинает писать о ней. А читатель, который в прошлом с ней столкнулся, постоянно находит в описании непреднамеренные ошибки или даже искажения реальных событий».

Станислав Лем, Фантастика и футурология в 2 книгах, Книга 1, М., «ACT» 2004 г., с. 148-150.

Эффективность программы

Относительно данного параметра последней Лакатос замечает, что, во-первых, ученый не должен отказаться от исследовательской программы, если она работает неэффективно: такой отказ не является универсальным правилом.

Во-вторых, он высказывает мысль и том, что «методология исследовательских программ могла бы помочь нам сформулировать законы, которые стали бы на пути у истоков интеллектуальной мути, грозящей затопить нашу культурную среду еще раньше, чем индустриальные отходы и автомобильные газы испортят физическую среду нашего обитания».

В-третьих, Лакатос считает, что понимание науки, как поля борьбы исследовательских программ, а не отдельных теорий, предполагает новый критерий демаркации между «зрелой наукой», состоящей из исследовательских программ и «незрелой наукой», состоящей из «затасканного образца метода проб и ошибок».

В-четвертых, «мы можем оценивать исследовательские программы даже после их элиминации по их эвристической силе: сколько новых фактов они дают, насколько велика их способность объяснять опровержения в процессе роста».

Позитивная и негативная эвристика

Выше этот вопрос уже затрагивался, здесь сделаем некоторые добавления. В одном из своих определений эвристика понимается как метод, или методологическая дисциплина, предметом которой является решение проблем в условиях неопределенности. Область эвристики включает в себя неточные методологические регулятивы, а ее главная проблема -- разрешение возникающих в науке противоречий. Эвристические (творческие) методы решения задач обычно противопоставляются формальным методам решения, опирающимся на точные математические модели.

С точки зрения Лакатоса и некоторых других западных методологов, эвристике свойственны догадки, ограничение объема поиска посредством анализа целей, средств и материалов, попытки интеграции мышления и чувственного восприятия, сознания и бессознательного. «Программа складывается из методологических правил: часть из них -- это правила, указывающие, каких путей исследования нужно избегать (отрицательная эвристика), другая часть -- это правила, указывающие, какие пути надо избирать и как по ним идти (положительная эвристика)».

При этом Лакатос считает, что, во-первых, «положительная эвристика исследовательской программы также может быть сформулирована как «метафизический (т. е. философский. -- В. К.) принцип». Во-вторых, «положительная эвристика является, вообще говоря, более гибкой, чем отрицательная». В-третьих, необходимо «отделить «твердое ядро» от более гибких метафизических принципов, выражающих положительную эвристику». В-четвертых, «положительная эвристика играет первую скрипку в развитии исследовательской программы». В-пятых, «положительная и отрицательная эвристика дают вместе примерно (неявное) определение «концептуального каркаса» (и, значит, языка)».

Таким образом, положительная эвристика -- это методологические правила, способствующие позитивному развитию научно-исследовательских программ. Эти правила предписывают, какими путями следовать в ходе дальнейших исследований. Положительная эвристика включает в себя ряд предположений, как видоизменить или развить опровергаемые варианты исследовательской программы, каким образом модернизировать или уточнить «предохранительный пояс», какие новые модели надо разрабатывать для расширения области применения программы.

Отрицательная эвристика -- это совокупность методологических правил, ограничивающих множество возможных путей исследования, позволяющих избегать окольных или неправильных путей движения к истине. Она предлагает изобретать вспомогательные гипотезы, образующие «предохранительный пояс» вокруг «жесткого ядра» исследовательской программы, которые должны адаптироваться, модифицироваться или даже полностью заменяться при столкновении с контрпримерами.

Концепция исследовательских программ Имре Лакатоса:

И. Лакатос основное внимание уделяет не теориям, как таковым, а ведет речь об исследовательских программах. Научно-исследовательская программа является структурно-динамической единицей его модели науки.

Научно-исследовательская программа - серия сменяющихся теорий, связанных между собой едиными основополагающими принципами.

…T 1 T 2 T 3 …………..…T N

Малый овал (точками) – "твердое ядро " НИП. Это признаки, идеи, гипотезы, которые передаются от одной теории (обозначены Т 1 , Т 2 , и т. д.) к другой в процессе эволюции теорий.

Например, жестким ядром ньютоновской программы в механике было представление о том, что реальность состоит из частиц вещества, которые движутся в абсолютном пространстве и времени в соответствии с тремя известными ньютоновскими законами и взаимодействуют между собой согласно закону всемирного тяготения

Теории не сменяют друг друга – по Лакатосу они как бы вытекают одна из другой в процессе развития. Если НИП развивается прогрессивно, то каждая последующая теория описывает все то, что описывала предыдущая и, плюс к этому, охватывает еще большую область знаний. Лакатос считал, что главным признаком того, что НИП развивается прогрессивно является то, предсказывает ли она факты до того, как они будут открыты. Как только открывают факт, который НИП не предсказала, можно говорить о том, что НИП начинает "устаревать" и скатываться к вырожденной стадии. На вырожденной стадии НИП начинает объяснять факты, уже получив их. Придумывать какие-то теории для объяснения, и.т.п. Но суть та, что факты опережают НИП. Значит, НИП уже не может их предсказывать. Как пример вырожденной НИП у Лакатоса упомянут марксизм. Лакатос говорит, что марксизм не предсказал ни одного нового факта с 1917 года. И даже наоборот – марксисты пророчили отсутствие разногласий между социалистическими странами, революции в развитых индустриальных странах, обнищании рабочего класса, и т.д. но ничего этого не случилось. И провал своих предсказаний им пришлось объяснять уже с ним столкнувшись.

Сплошной овал (второй) – "защитный пояс " НИП. Это набор разных гипотез, экспериментов, которые подтверждают справедливость положений НИП. Пояс нужен для того, чтобы предотвратить ядро от нападок критиков. Т.е. критику на себя принимает именно защитный пояс.

Пояс формируется "негативной эвристикой " (схематично – штрих-пунктирный овал, хотя его можно и не изображать). Негативную эвристику, впрочем, можно рассматривать как входящую в защитный пояс. Трудно однозначно сказать, что она собой представляет. Наверное, это некое "стремление" приверженцев НИП подтвердить справедливость НИП, упрочить ее положение, и так далее. Результатом такого стремления и являются новые факты, входящие в защитный пояс ядра.

Вокруг всего этого находится "позитивная эвристика " (схематично в виде гиперболы). Это тоже нечто эфемерное. Она представляет собой стратегию выбора первоочередных проблем и задач, которые должны решать ученые. Наличие позитивной эвристики позволяет определенное время игнорировать критику и аномалии и заниматься конструктивными исследованиями. К тому же, пока есть положительная эвристика, можно некоторое время уходить от критики, заявляя, что есть более высокие цели, что до "этих мелких трудностей мы еще доберемся".

Рост научного знания совершается так: сначала разрушается защитный слой твердого ядра, а затем наступает черед и самого твердого ядра. Только тогда, когда будет разрушено твердое ядро программы, необходимым окажется переход от старой научно-исследовательской программы к новой.

Правда, ядро разрушается очень долго. К примеру, твердым ядром научно-исследовательской программы Ньютона являются три закона механики и закон тяготения. На этой базе было развито множество теорий, относящихся к астрономии, учению о свете, сопромату, технике. Все они имели свои особенности, противоречия, недостатки, часть из которых не удавалось устранить, а раз так, защитный слой начинал трещать. Понадобились годы и десятилетия, прежде чем разрушению подверглось твердое ядро. К тому же ньютоновская научная программа жива и по настоящее время ее изучают, ею пользуются.

Живучесть ядра объясняет тот факт, что всегда существуют альтернативные НИП. И каждый ученый вправе решать самостоятельно, какой НИП ему придерживаться.

Лакатос говорит, что НИП не должна уничтожаться конкурирующими НИПами. Конкуренты должны дополнять, оздоровлять, так сказать, друг друга. Вот, к примеру, Дарвин не мог объяснить так называемого "кошмара Дженкинса", и тем не менее его теория успешно развивалась. Известно, что дарвиновская теория базируется на трех факторах: изменчивости, наследственности и отборе. У любого организма имеется изменчивость, осуществляющаяся ненаправленным образом. В силу этого изменчивость только в небольшом количестве случаев может быть благоприятной для приспособления данного организма к окружающей среде. Какая-то изменчивость не наследуется, какая-то наследуется. Эволюционное значение имеет наследуемая изменчивость. По Дарвину, большую возможность для будущего имеют те организмы, которые наследуют такого рода изменения, которые дают им большую возможность для приспособления к окружающей среде. Такие организмы лучше выживают и становятся основой для нового шага эволюции.

Для Дарвина законы наследования - то, как наследуется изменчивость, - имели решающее значение. В своей концепции наследования он исходил из той идеи, что наследственность осуществляется непрерывным образом.

Представим себе, что белый человек попал на Африканский континент. Признаки белого, в том числе и "белизна", будут, по Дарвину, передаваться следующим образом. Если он женится на негритянке, то у их детей будет половина крови "белой". Поскольку на континенте белый один, то его дети будут вступать в брак с неграми. Но в таком случае доля "белизны" будет асимптотически убывать и в конце концов исчезнет. Эволюционного значения она иметь не может.

Такого рода соображения высказал Дженкинс. Он обратил внимание на то, что положительные качества, которые способствуют приспособлению организма к среде, встречаются крайне редко. И следовательно, организм, который будет иметь эти качества, заведомо встретится с организмом, который эти качества не будет иметь, и в последующих поколениях положительный признак рассеется. Следовательно, он не может иметь эволюционного значения.

Дарвин никак не мог справиться с этой задачей. Не случайно это рассуждение получило название "кошмара Дженкинса". У дарвиновской теории были еще и другие трудности. И хотя к учению Дарвина на разных этапах относились по-разному, но дарвинизм никогда не умирал, всегда у него были последователи. Как известно, современная эволюционная концепция - синтетическая теория эволюции - базируется на идеях Дарвина, соединенных, правда, с менделевской концепцией дискретных носителей наследственности, которая и ликвидирует "кошмар Дженкинса".

Таким образом, концепцию И. Лакатоса можно охарактеризовать с помощью следующих основных понятий и положений: - научно-исследовательская программа.

- "жесткое ядро" исследовательской программы; - "защитный пояс" гипотез; - позитивная и негативная эвристики.

НИП прогрессивна, пока предсказывает факты (это, собтвенно, и является ее главной ценностью).

Ядро НИП зачастую не умирает полностью, а претерпевает изменения под давлением конкурирующих НИПов.

Каждый ученый может сам выбирать какой НИП придерживаться. Конечно, может казаться, что выбранная НИП непопулярна, ее никто не поддерживает, но это уже не важно.

Даже самые динамичные и последовательно прогрессивные исследовательские программы могут "переварить" свои "контр-примеры" только постепенно . Аномалии никогда полностью не исчезают. Но не надо думат ь, будто не получившие объяснения аномалии - "головоломки", как их назвал бы Томас Кун , берутся наобум, в произвольном порядке, без какого-либо обдуманного плана. Этот план обычно составляется в кабинете теоретика, независимо от известных аномалий . Лишь немногие теоретики, работающие в рамках исследовательской программы, уделяют большое внимание "опровержениям". Они ведут дальновидную исследовательскую политику, позволяющую предвидеть такие "опровержения".

Thomas Samuel Kuhn

Эта политика, или программа исследований , в той или иной степени предполагается положительной эвристикой исследовательской программы. Если отрицательная эвристика определяет "твердое ядро " программы, которое, по решению ее сторонников, полагается "неопровержимым", то положительная эвристика складывается из ряда доводов, более или менее ясных, и предположений, более или менее вероятных, направленных на то, чтобы изменять и развивать "опровержимые варианты" исследовательской программы, как модифицировать, уточнять "опровержимый" защитный пояс.

Положительная эвристика выручает ученого от замешательства перед океаном аномалий. Положительной эвристикой определяется программа, в которую входит система более сложных моделей реальности; внимание ученого сосредоточено на конструировании моделей, соответствующих тем инструкциям, какие изложены в позитивной части его программы. На известные "контрпримеры" и наличные данные он просто не обращает внимания .

.

Поэтому положительная эвристика является, вообще говоря, более гибкой , чем отрицательная. Более того, время от времени случается, что, когда исследовательская программа вступает в регрессивную фазу, то маленькая революция или творческий толчок в ее положительной эвристике может снова подвинуть ее е сторону прогрессивного сдвига. (146) Поэтому лучше отделить "твердое ядро" от более гибких метафизических принципов, выражающие положительную эвристику.

Наши рассуждения показывают, что положительная эвристика играет первую скрипку в развитии исследовательской программы при почти полном игнорировании "опровержений"; может даже возникнуть впечатление, что как раз "верификации ", а не опровержения создают точки соприкосновения с реальностью. Хотя надо заметить, что любая "верификация" n+1 варианта программы является опровержением п-ого варианта, но ведь нельзя отрицать, что некоторые неудачи последующих вариантов всегда можно предвидеть. Именно "верификации " поддерживают продолжение работы программы, несмотря на непокорные примеры.

147 “Верификация” есть подкрепление добавочного содержания в развивающейся программе Но, разумеется “верификация” не верифицирует программу, она только показывает ее эвристическую силу.

В своих исследованиях природы научных открытий, Имре Лакатос ввел понятия позитивной и отрицательной эвристик . В рамках научной школы некоторые правила предписывают, какими путями следовать в ходе дальнейших рассуждений. Эти правила и образуют позитивную эвристику. Другие же правила говорят, каких путей следует избегать. Это - Отрицательная эвристика .

ПРИМЕР . «Положительная эвристика » исследовательской программы также может быть сформулирована как «метафизический принцип». Например, ньютоновскую программу можно изложить в такой формуле: «Планеты - это вращающиеся волчки приблизительно сферической формы, притягивающиеся друг к другу». Этому принципу никто и никогда в точности не следовал: планеты обладают не одними только гравитационными свойствами, у них есть, например, электромагнитные характеристики, влияющие на движение. Поэтому положительная эвристика является, вообще говоря, более гибкой, чем отрицательная. Более того, время от времени случается, что когда исследовательская программа вступает в регрессивную фазу, то маленькая революция или творческий толчок в ее положительной эвристике может снова подвинуть ее в сторону прогрессивного сдвига. Поэтому лучше отделить «твердое ядро» от более гибких метафизических принципов, выражающих положительную эвристику».

И. Лакатос, Методология исследовательских программ, М., «АСТ», «Ермак», 2003 г., с. 83.

• 36 сюжетов Ж. Польти (автор предложил 36 сюжетов, к которым сводятся известные пьесы. Многочисленные попытки дополнить этот список, только подтвердили верность исходной классификации).