Легенды Фольклорное произведение с элементами чудесного, фантастического. В то же время легенда воспринимается как достоверность, предание о событиях, которые происходили на меже исторического и мифологического времени или в историческое время. Отличие легенды от мифа

Мифы и легенды народов Кубани дошли до нас лишь в пересказе античных авторов. Их дополняют изображения на золотых и серебряных сосудах, оружии, украшениях и бытовых предметах, найденных при раскопках богатых погребений.
Наиболее ценным источником сведений о происхождении, истории и обычаях скифов и их соседей по праву считают труд Геродота «История».
много путешествовал по странам Востока, побывал в Вавилоне и на Сицилии, на берегах Нила и островах Эгейского моря. Посетил он и Скифию. Всё увиденное и услышанное сложилось в яркую, пёструю картину быта и нравов скифов, общественного устройства, военного дела, верований и обрядов.
Образ жизни, обычаи, легенды и мифы, описанные Геродотом, дают много информации о народах Прикубанья, которые были близки скифам по языку и занятиям.

Легенды о происхождении скифов

Одну из них, по свидетельству Геродота, ему рассказали сами причерноморские скифы.
«Скифы говорят, что их народ моложе всех других и произошёл следующим образом: в их земле, бывшей безлюдной пустыней, родился первый человек, по имени Таргитай.
У него родились три сына: Липоксай, Арпоксай и младший Колаксай. При них упали с неба на скифскую землю три золотых предмета: плуг, секира и чаша. Старший из братьев, первым увидев эти предметы, подошёл ближе, желая их взять, но при его приближении золото воспламенялось. Затем подошёл второй, но с золотом повторялось то же самое.
Таким образом, золото, воспламеняясь, не допустило их к себе, но с приближением третьего брата, самого младшего, горение прекратилось, и он взял золото.
Старшие братья, поняв значение этого чуда, передали младшему всё царство». По утверждениям скифов, они произошли от сыновей Таргитая, которого считали сыном Зевса.
Вторую легенду о происхождении скифов Геродот приписывает грекам-колонистам. По этой легенде, первыми людьми в скифской земле были Агафйрс, Гелон и Скиф, родившиеся от греческого героя Геракла и местной полудевы-полузмеи. Покидая её, Геракл сказал: «Когда ты увидишь сыновей возмужавшими, поступи лучше всего так: посмотри, который из них натянет вот так этот лук и опояшется по-моему этим поясом, и тому предоставь для жительства эту землю, а который не в состоянии будет выполнить моей задачи, того вышли из страны. Поступая таким образом, ты сама останешься довольна и этим исполнишь моё желание».
Натянув луки и показав способ опоясывания, Геракл оставил лук и пояс с золотой чашей на конце пряжки и удалился. Двое из сыновей не смогли выполнить наказ отца и были изгнаны родительницей из страны. А самый младший, Скиф, исполнив задачу, остался. «От этого-то Гераклова сына, - пишет Геродот, - и произошли скифские цари, а от чаши Геракла - существующий до сих пор у скифов обычай носить чаши на поясах. Так рассказывают живущие у Понта эллины».
Существуют и другие легенды о происхождении скифов. Во всех легендах обосновывается божественное происхождение власти.
Греческие и скифские мифы, пересказанные разными людьми, в чём-то совпадают, но и различаются в описании событий и героев.

Скифскую генеалогическую легенду Геродот передает в двух вариантах. Согласно версии, которую Геродот приписывает скифам-борисфенитам, от брака Зевса с дочерью реки Борисфена родился первый человек Таргитай. У Таргитая было три сына. От старшего, Липоксая, произошли скифы рода авхатов, от среднего, Арпоксая - катиары и траспии и от младшего, Колаксая - паралаты. Легенда о прародителях, первом человеке и трех племенных героях-эпонимах тесно переплетается с преданием о золотых предметах: плуге, ярме, секире и чаше, упавших с неба. Чудесные знамения засвидетельствовали, что дары, ниспосланные прародителями, предназначались меньшему сыну Колаксаю. Старшие братья, «поняв… передали младшему все царство». «Так рассказывают скифы о своем происхождении…»,- констатирует Геродот (IV, 5-7) .

Другая версия (Геродот приписывает ее понтийским грекам) достаточно близка к первой, хотя между ними имеются некоторые несоответствия. Так, первый вариант ограничивался упоминанием о прародительнице как о дочери реки Борисфена; вторая легенда описывает праматерь как «существо смешанной породы», «…у которой верхняя часть тела от ягодиц была женская, а нижняя змеиная». Существенно переработана вступительная часть в повествовании о праотце. Тема мифологического праотца, скупо освещенная в первом варианте, приобретает большую насыщенность. Вместо Зевса в понтийской версии выступает Геракл. Его приход и встреча с женщиной-змеей превращается в пространное и занимательное повествование. Всего этого нет в версии, которую Геродот назвал «скифской», противопоставив ее «греческому» варианту. Все остальное в греческой понтийской легенде сохраняет местный колорит. В ней точно также идет речь о трех сыновьях и их соперничестве, удерживается противопоставление младшего и старших сыновей, сохраняется предание о небесных дарах, опознании и признании младшего брата как избранника и истинного наследника царства .

Кроме двух вариантов легенды, передаваемых Геродотом, та же легенда известна в записи Диодора Сицилийского (ок. 80-29 гг. до н. э.). Диодор ссылается на «скифские предания». Придерживаясь этих преданий, Диодор повествует о «рожденной землею деве», у которой «…верхняя часть тела до пояса была женская, а нижняя змеиная». От ее брака с Зевсом родился сын, по имени Скиф, который,«…превзойдя славою всех своих предшественников, назвал народ по своему имени скифами». «В числе потомков этого царя (Скифа) были два брата, отличавшиеся доблестью; один из них назывался Пал, а другой Нап. Когда они совершили славные подвиги и разделили между собой царство, по имени каждого из них назвались народы, один Палами, а другой Нанами» (II, 43. 3-4) .

Как видим, Диодор различает три генерации: легендарных прародителей, их сына и его потомков, среди которых oн выделяет двух братьев, племенных героев-эпонимов, родоначальников отдельных племен. Первый человек именуется у Геродота Таргитаем, у Диодора - Скифом. Племенных предков у Геродота три, у Диодора их два. В Диодоровой записи отсутствует упоминание о небесных дарах, чудесном золоте и знамениях. Оба автора, Геродот и Диодор, согласны в том, что прародительницей скифов была змееногая дева, однако у Геродота в борисфенитской версии они представлена как дочь реки, тогда как Диодор называет ее «землерожденной». Как Геродот, так и Диодор не приводят туземного имени прародителя, называя его Зевсом (Геродот в понтийской версии - Гераклом).

Отцовская тема в скифской генеалогической легенде, очевидно, и во времена Геродота не была достаточно выразительна. Первое место в легенде принадлежало праматери, праотцу отводилось второстепенное место. Его образ в древнейшей части предания подчинен материнской теме. Праматерь - своя и здешняя; она исконная обитательница страны, дочь реки Борисфена. Отец, напротив, не здешний. Согласно одной версии, он далекий небожитель, свидетельствующий о себе чудесными дарами и знамениями; согласно другой - это пастух, случайно забредший в Гилею. Он неожиданно появляется и столь же внезапно уходит.

Б. Н. Граков в своей известной статье о «Скифском Геракле» отметил двуслойный характер легенды , что совершенно правильно; можно было бы говорить даже о ее многослойности. Легенда существовала весьма длительное время, она неоднократно перерабатывалась, пополнялась новыми темами, творилась вновь и вновь. Отцовская тема, привнесенная в первоначальное содержание материнского мифа, когда общественное сознание уже не могло мириться с мыслью о безотцовском происхождении племени, рода или лица, не ослабила значения образа змееногой праматери. Образ праматери-змеи сохранил свою выразительность, тогда как образ праотца не смог приобрести достаточной определенности.

Как уже упоминалось, Геродот и Диодор ничего не говорят о туземном образе праотца. Б. Н. Граков сделал остроумную попытку внести ясность в вопрос об имени скифского праотца, сопоставивши Таргитая борисфенитской легенды с Гераклом понтийской версии. «Греческим,- замечает Б. Н. Граков,-…является прежде всего переименование Таргитая в Геракла» . С этим утверждением необходимо согласиться, поскольку Тарситаю и Гераклу в легенде отведена одинаковая роль предков племенных героев-эпонимов. Однако они не тождественны, так как Геракл, подобно Зевсу, выступает как супруг змееносой праматери, а Тэргитай - как ее сын. Он. первый человек в ранее безлюдной пустыне, «скифский Адам, которого скифы считали сыном Зевса, прижитого им от дочери реки Борисфена» .

Предание о первом человеке отсутствует в греческом пересказе. В результате изменился счет поколений, произошло смещение персонажей, что в свою очередь привело к изменению их генеалогической соотнесенности. Как праотец племенных героев-эпонимов Геракл заменил первого человека Таргитая, но как супруг праматери он заменил не Таргитая, а Зевса борисфенитокой версии.

Скифская генеалогическая легенда - многоплановая. От древнейшей части легенды не трудно отличить позднейшие, в особенности ту часть, которую следует обозначить как «царскую». В легенде нашел отражение переломный этап древней истории Приднепровья, переход к новому общественному состоянию, этап сложения союзноплеменных отношений. Племенная расчлененность сохраняется, однако все резче обозначается тенденция к укреплению межплеменных связей и в конечном счете к слиянию племен. В своем конспекте книги Л. Моргана «Древнее общество» К. Маркс замечает: «Союз племен является ближайшим подобием народа» .

Образование союза племен восходит, по всей вероятности, еще к догеродотовскому времени, более раннему, чем времена Атея или Скилура. Во всяком случае, легенда в том виде, в каком ее записал Геродот, носит вполне сложившийся характер союзноплеменного предания. Вожди отдельных племен в борьбе за союзноплеменную власть нуждались в идеологическом обосновании своих притязаний.

В царском варианте легенды древний материнский миф, носивший некогда характер родового предания, существенно перерабатывается. Ссылка на праматерь приобретает новое значение как доказательство исконной общности всех племен, входивших в данный племенной союз. Согласно легенде, все родственные племена происходят от одной праматери - дочери реки Борисфена по одной версии, полуженщины-полузмеи - по другой.

Наряду с этим в содержание легенды вводится новая тема власти. К материнскому мифу присоединяется предание о реликвиях. Если материнский миф подтверждал единство происхождения авхатов, катиаров, траспиев и паралатов, и сказание о трех братьях провозглашало братскую родственность племенных владык, то предание о реликвиях обосновывало союзноплеменное главенство паралатов, потомков Колаксая. Предание о реликвиях сообщило скифской генеалогической легенде династический характер. В противовес притязаниям соперничающих племенных вождей, легенда отстаивает права паралатов, тех, которые, претендуя та господство в скифском племенном союзе, называли себя потомками Колаксая, младшего из трех братьев. Парапаты - «царские». Они чаще называются царскими, нежели как-нибудь иначе. Это название прочно укрепилось за ними и заставило забыть их давнее племенное имя.

Колаксай - младший. Как младший, в соответствии с законами минората, он - подлинный властитель, владыка всех владык, избранник неба, царь, указанный чудесными знамениями. Легенда нарочито подчеркивает, что признание власти младшего Колаксая было добровольным актом. Братья правильно поняли смысл знамений и добровольно, без принуждения, «передали младшему все царство».

У скифов Поднепровья в V в. до н. э., во времена Геродота, уже существовал вполне сложившийся союзноплеменной культ как общественное установление, имелись реликвии союзноплеменного значения, их почитание, обязательное для всех членов племенного союза, выработанный обрядовый ритуал, цикл годовых празднеств, богатые жертвоприношения, вера в приметы и знамения; существовали, очевидно, и толкователи последних. Пересказавши предание о золотых предметах, дарах, упавших с неба, о происхождении регалий, Геродот сообщает: «Выше упомянутое священное золото цари их ревностно охраняют и ежегодно чтут богатыми жертвами» (IV, 7).

В свете всего изложенного возникает возможность уточнить некоторые положения. Так, по мнению С. А. Жебелева, «своими предками скифские цари считали Зевса» . Б. Н. Граков, трактуя Таргитая как скифского Геракла, видел в нем «родоначальника царской династии» .

В свою очередь, А. П. Иванова, в отличие от других акторов, считает, что «…женщина-змея являлась владычицей скифской земли и родоначальницей скифских царей» . Ту же мысль высказывает М. Ф. Болтенко. Он тоже рассматривает «змею-деву древнейших скифских этногеветических сказаний как родоначальницу древнейших владык Северного Причерноморья» .

К сожалению, с приведенными высказываниями нельзя согласиться. По прямому смыслу легенды, никто из названных персонажей не является родоначальником царской династии. Зевс и праматерь-родители первого человека Таргитая; Таргитай - отец трех племенных героев-эпонимов. Все эти герои-эпонимы одинаково ксаи, но только Колаксай и его потомки - цари. По его имени все борисфениты именовались сколотами.

В заключение раздела следует остановиться на пересказе скифской генеалогической легенды в поэме «Аргонавтики» Валерия Флакка (умер ок. 80-90 гг. я. э.).

Валерий Флакк в своей поэме повествует: «…легион Бизальты и предводитель Колакс тоже божественной крови: Юпитер произвел его на Скифском побережье вблизи зеленой Мираки и Тибисенских устьев, прельщенный (если это достойно веры) полузверским телом и не устрашенный двумя змеями нимфы» (VI, 46-50) . К этому рассказу Валерий Флакк присоединяет упоминание о геральдических изображениях, которые, по его свидетельству, якобы имелись на щитах легионеров. На воинских щитах были помещены зигзаговидные перуны Юпитера, а также символы Колакса - воздушные драконы и змеи с головами, обращенными одна к другой. «Вся фаланга носит на резных покровах (щитах) Юпитеров атрибут - разделенные на три части огни (т. е. перун). Кроме того, сам Колакс собрал воздушных драконов, отличие матери Оры, и с обеих сторон противопоставленные змеи сближаются языками и наносят раны точеному камню» (VI, 54).

Свидетельство Валерия Флакка в высшей степени ценно. Оно подтверждает, что предание о Колаксае и змееногой праматери сохранилось в памяти населения Северного Причерноморья вплоть до первых веков нашей эры, а также и то, что, помимо устного предания, существовали изображения, указывающие на Колаксая и змееногую праматерь.

Многочисленные археологические, находки убедительно показали, что наряду с записями скифской генеалогической легенды у Геродота, Диодора и Валерия Флакка (V в. до н. э.- I в. н. э.) в ту же эпоху в Северном Причерноморье и Поднепровье были широко распространены разнообразные изображения змееногой женщины. Эти изображения встречаются одинаково на геммах, нашивных золотых бляшках одежды и надгробных покрывал, гипсовых налепах деревянных саркофагов, украшениях конской сбруи, плитах каменных зданий и проч.

Наш обзор не претендует на исчерпывающую полноту. Остановимся на некоторых находках, начав с Кубани. Так, на тонкой золотой бляшке из станицы Лабинской (рис. 1, 1) изображена женщина с обнаженной грудью и двумя парами змеиных ног. Опущенными руками она сжимает змеиные шеи. За ее спиной как бы в виде крыльев выступают два драконьих туловища с зубчатой гривой и головами, обращенными одна к другой .

На бляшке, найденной при раскопках кургана у от. Елизаветинской (вторая половина V в.- IV в. до и. э.; (рис. 1,2), изображена женщина без рук с калафом на голове и двумя парами кольцеобразно загнутых змеиных ног. Из-за плечей у женщины, наподобие крыльев, выступают драконьи туловища с зубчатой гривой и головами, повернутыми к женщине на уровне ее лица . М. И. Ростовцев указывает, что змеиные ноги и крылья этой стилизованной крылатой богини «оформлены в виде растительных побегов» ; это, конечно, не совсем верно, поскольку завитки змееголовых крыльев и ног явственно сохраняют свой звериный облик, независимо от растительных побегов в их орнаментальной передаче.

Змееногая на бляшках кургана Большой Близницы (Таманский полуостров, вторая половина IV в. до н. э.; рис. 1, 3-4) представлена в виде бюста, без рук, с обнаженной грудью и калафом на голове . «Вместо рук сделаны два завитка, в которых еще неясно видны основные формы крыльев, тогда как завитки, которыми оканчивается нижняя часть, едва только напоминают эти формы» . Исследователи разошлись во взглядах на бляшки. М. И. Ростовцев отнес их к группе «пластинок в форме крылатой богини со змеями» . А. П. Иванова считает возможным говорить о «широко распространенном в боспорской декоративной скульптуре мотиве - изображениях женской полуфисуры, ноги которой переходят в растительный орнамент» . Думаем, что бляшки из Большой Близницы не имеют прямого отношения к изображениям женщины вместе с растительным орнаментом. Мастер, изготовлявший штамп, со всей очвидностью исходил из образа змееногой женщины. Он дал упрощенную схему, что позволило Л. Стефани писать о «пластинках, изображающих женщину в виде арабеска» .

При дальнейших раскопках Большой Близницы были найдены бляшки (рис. 1, 5) несколько иного типа, а именно с изображением «крылатой женской фигуры в калатосе и исподней одежде; нижняя часть этой фигуры оканчивается тектоническим украшением; руки, в которых она держит какие-то неясные атрибуты, далеко протянуты в обе стороны» . Если полагаться на достоверность рисунка, опубликованного в ОАК за 1866 г. , то нижняя часть женской полуфигуры представляется, как обычно, в виде двух пар змеиноголовых ног. Что касается крыльев, то они, в отличие от прочих изображений, нисколько не похожи по своим очертаниям на змеиные или драконьи, это - птичьи крылья.

Для понимания символики описываемых изображений особое значение приобретают бляшки из Куль-Обы близ Керчи (рис. 1, 6-7) .

Они позволяют лучше уяснить основное содержание образа. Здесь четко переданы очертания драконьих и змеиных голов в профиль, воспроизведена чешуя, покрывающая туловища, и выделены зубчатые гривы на шеях чудовищ. В согнутой левой руке змееногая женщина держит голову-маску бородатого мужчины (по мнению А. Ашика ) или маску бородатого сатира или пана (по Л. Стефани ). Рауль-Рошетт считает, что женщина держит за рога голову Пана с бородой . Эту же мысль поддерживает Д. Б. Шелов, указывая, что «сатир, служащий лицевым типом пантикапейсхих монет IV века, связан с местным культом змееногой богини» .

В отличие от других изображений, на бляшке из Куль-Обы туловища драконов с змеевидными головами и небольшие крылья за спиною женщины изображены в отдельности, расчленены . Что касается нижней части женской полуфигуры, то Рауль-Рошетт на пластинке из Куль-Обы различал две пары туловищ: одну, по его мнению, грифонов и другую - змей .

До сих пор речь шла о нашивных бляшках. Раскопки в Керчи и ее окрестностях дали находки налепов, украшавших саркофаги. Отлитые из гипса или алебастра изображения не всегда бывают выразительны. Так, было бы трудно решить, представляют ли серповидные крылья у гипсовой фигурки змееногой женщины, опубликованной в ОАК за 1891 г. (рис. 1, 8), завитки крыльев или же нечетко воспроизведенные в гипсе изображения драконьих туловищ. Опущенными вниз и раскинутыми в стороны руками женщина сжимает шеи верхней пары змей. Змеи нижней пары свернуты в двойной клубок, как если бы художник-мастер хотел придать им вид орнаментальных волют, превратив их в условный знак, напоминающий схематические украшения из гипса на том же саркофаге .

Изображения змееногой женщины, встреченные в синдо-меотском и боспорском искусстве, характерны не только для юго-восточной, но и для юго-западной части Крыма. Они одинаково представлены как в археологических памятниках Пантикапея, так и Херсонеса. Так, в 1893 г. при раскопках могильника в Херсонесе у южной городской стены в каменном гробу с детским погребением были найдены «три нашивные золотые пластинки с изображением грифона, льва и женской фигуры с завитками вместо ног» . На голове у женщины (рис. 1, 9) калаф обычного типа, грудь обнажена, руки опущены вниз и сжимают шеи змей. За спиною женщины вместо драконьих туловищ двойная пара крыльев. Нижняя часть женской полуфигуры представлена в виде трех пар симметрично расположенных завитков. Змеи изображены отдельно от завитков ног.

Можно сказать, что в этом случае мотив змееногой женщины превращается в мотив женщины с змеями .

Из других находок в Херсонесе назовем грузило для рыболовных сетей в виде усеченной пирамиды с изображением «голой женщины, вывороченные ноги которой изображают две змеи» , а такжё гемму из яшмы c резным изображением змееногой женщины .

Особый интерес представляет находка, сделанная при раскопках в Херсонесе в 1905 г. . Дело в том, что нашивные бляшки с изображениями грифона, льва, змееногой женщины встречаются в отдельности. Тематическая взаимосвязь, то, как они нашивались на одежду и погребальные покрывала, остается неясной. Найденный в 1905 г. обломок карниза от храма или здания (рис. 1, 10) позволил раскрыть сюжетную линию связей. Грифон и женщина изображены на камне вместе. Женщина с калафом на голове змееногая. У нее нет крыльев; вместо ног две пары завитков с волютами на концах. Правой рукой, согнутой в локте, она касается шеи грифона. К. К. Косцюшко-Валюжинич писал о «грифоне с львиной толовой и ласкающей его женщине с завитками вместо ног». «Женщина положила руку на шею грифона, как бы лаская его», - замечает Д. Б. Шелов. При всем том, нельзя упускать из вида, что бляшки с изображениями змееногой женщины и грифона составляют принадлежность похоронного ритуала. Для последнего характерны сцены борьбы, пожирания, убийства, преследования. Хищный зверь терзает повергнутого оленя. Змееногая женщина душит, сжимает шеи змей. Не исключена возможность, что в данном случае воспроизведена сцена с подобным сюжетным содержанием.

Среди находок из Херсонеса необходимо остановиться на плитке из глины, обнаруженной в 1946 т. в слое римского времени III-IV вв. (рис. 1, 11). Согласно Н. Пятышевой, «на лицевой стороне пластины высоким рельефом изображена обнаженная женская фигура со стилизованными крыльями за плечами, змеевидными (от колен) ногами, переходящими в стилизованные растительные завитки, концы которых с листьями и цветами находятся в руках изображенной фигуры» . При объяснении рисунка следует иметь в виду, что нижняя часть барельефного изображения змееногой женщины напоминает общий контур гипсового налепа на саркофаге из Керчи (см. выше). В обоих случаях женщина сжимает руками шеи верхней пары змей, тогда как нижняя пара трактована как спирально загнутый внутрь волют без всякого отношения к растительному орнаменту .

В заключение несколько слов по поводу хорошо известного изображения змееногой женщины на конском золотом налобнике из Цимбалки на нижнем Днепре, возле сел. Белозерки . На голове у женщины калаф, грудь прикрыта, длинная одежда перехвачена поясом. Ниже от лона женщина изображена змееногой с двойными туловищами в многоярусной последовательности сначала рогатых драконов, далее грифонов, ниже - завитков с волютами и без них, затем стилизованных ответвлений, образующих пальметку. Книзу до края пластины идут вытянутые побеги, оканчивающиеся змеиными головками на сплетенных узлом шеях. Опущенными руками женщина держит драконов за рога. Рисунок носит все признаки декоративной стилизации. Чтобы заполнить пространство в нижней части пластины, мастер комбинирует, эклектически соединяет различные варианты изображений змеиных и драконьих туловищ, произвольно увеличивает число «ног», завитков, волют, изгибов. С той же целью в верхней части пластины он нарочито пририсовал сверху калафа два вычурной формы побега и пальметку, завершающую собой сложную композиционную конструкцию.

Налобник из Цимбалки не единственный. Наряду с ним следует упомянуть о серебряном блюде Чертомлыцкого кургана с изображением змееногой женщины . Традиционный образ сохранен, но многое изменено и доработано. Изменены очертания калафа. Руки женщины подняты и касаются краев головного убора. По обеим сторонам головы помещены два цветка. Очертания змеиных туловищ превращены в систему сплетений. Изгибы завитков нарочито продолжены и расположены по краям рисунка как чисто орнаментальный мотив. При всем том остается очевидным, что, вопреки высказывавшемуся мнению, здесь представлен не «бюст, вырастающий из чрезвычайно пышного растительного орнамента» , а та же полуфигура змееногой женщины в окружении орнаментальных сплетений, хотя и напоминающих растительные побеги, но восходящих в конечном счете к первичному образу змееголовых ног.

Вопрос о связях легенды в записях Геродота, Валерия Флакка и Диодора, с одной стороны, и соответствующих изображений в декоративном искусстве Северного Причерноморья, - с другой, не совсем ясен. По мнению М. И. Ростовцева, изображения змееногой женщины, представленные на конском налобнике из Цимбалки, нашивных бляшках, украшениях саркофагов римского времени в Пантикапее, подтверждают легенду, приведенную Геродотом . Того же мнения придерживаются Н. Пятышева и А. П. Иванова . Д. Б. Шелов возражает против подобного взгляда и сомневается, можно ли сопоставить эти изображения змееногого божества с легендой о жившей где-то у Днепра ехидне, полуженщине-полузмее, о которой повествует Геродот. Однако ему кажется бесспорной связь «изображений змееногого божества с культом богини, азиатской «владычицы зверей», одним из аспектов которой, вероятно, и является змееногая богини» .

Таким образом, на сегодня среди исследователей наметились две точки зрения. Согласно одной из них, признается связь изображений и скифской генеалогической легенды, согласно другой, эта овязь отрицается. Правда, в последнем случае по вопросу о местных аспектах образа Великой матери, владычицы зверей, между отдельными исследователями нет полного согласия. Если Д. Б. Шелов, как мы видели, склонен сближать образы владычицы зверей и змееногой богини, то В. Ф. Гайдукевич образ владычицы зверей сближает с изображением на глиняном штампе I-II вв. из Илурата, о котором упоминалось выше и который не имеет ничего общего с мифологической темой полужешцины-полузмеи .

В нашу задачу не входит решение вопроса о генетических связях образа Великой матери и змееногой богини. Для нас гораздо важнее отметить типологическое тождество образа змееногой женщины в легенде и на изображениях, общую распространенность этого образа одинаково у окифов-борисфенитов Поднепровья, в синдомеотской среде Приазовья, на Боспоре, в юго-восточном Крыму и на побережье западного Крыма. При этом, отмечая тождество данного образа от нижнего Днепра до Кубани, мы не можем не учитывать, что типологические и генетические связи совпадают далеко не всегда. Типологическое сходство еще ничего не говорит о тождестве происхождения.

О легенде мы должны судить на основании всех доступных нам источников, в том числе на основании устной традиции. Устная сказочная традиция достаточно убедительно сохраняет сюжетную схему, которая свойственна легенде. Хотя сказка утратила свою исконную связь с родом, потеряла свое первичное значение племенного повествования, но во всем прочем сюжетная структура легенды и сказок (речь идет о группе так называемых «волшебных сказок») обнаруживает значительное сходство.

Вводную часть легенды и волшебных сказок одинаково образует рассказ о родителях. В центре событий стоят сыновья. Их обычно три, но только один из иих подлинный герой, наследник и избранник. Признание его приходит после ряда испытаний. Законным наследником становится младший брат в соответствии с бытовавшими некогда нормами минората; соперники изобличены и отвергнуты, а герой получает царство. Этим обычно и завершается сказка.

Скифская генеалогическая легенда со всей очевидностью укладывается в рамки того же сюжетного построения, которое впоследствии ляжет в основу соответствующей группы волшебных сказок . Данная сюжетная схема уже окончательно сложилась к V в. до н. э.; к этому времени она бытовала в Поднепровье, однако это вовсе не значит, что сказки и легенда, скифский генеалогический миф генетически взаимосвязаны. Не следует упрощать проблему. Морфологическая общность структуры - это одно, происхождение легенды и сказки - другое.

Не иначе решается вопрос о хронологической соотнесенности легенды и изображений. Изображения, о которых шла речь выше, получают распространение примерно с середины IV в. до в. э. По сравнению с записью легенды у Геродота они появляются лет на 50 позднее, в иных исторических условиях чем те, которые породили возникновение скифского союзноплеменного предания. Их распространение связано с развитием городского ремесла, расцветом ювелирного искусства, достигающего высоких ступеней художественного совершенства.

Достаточно сослаться на конский налобник из Цимбалки с изображением змееногой женщины. Мастер, изготовивший этот налобник, предельно усложнил традиционный образ. Для него мифологическая тема - декоративный мотив, повод к созданию орнаментальной схемы, заполняющей свободное пространство пластины. В других случаях изобра¬жение змееногой женщины приобретает вид арабеска, превращается в условный символ, в некий знак, первичное содержание которого улавливается далеко не сразу.

Мы имеем все основания говорить о различных этапах осмысления первичной мифологической темы змеи-праматери. Теряя племенные черты, данный образ в конечном счете срастается с синкретическими культами эллинистического времени. Местные элементы попадают под влияние малоазиатских, античных и прочих культов, взаимно скрещиваются, и в этой пестроте разнообразных скрещений бывает трудно отде¬лить следы местных традиций от привнесенного извне.

Скифская генеалогическая легенда возникла задолго до того, как была записана Геродотом. Она существовала и после него. О бытовании скифского генеалогического предания в I в. до и. э. свидетельствует запись Диодора, в I в. н. э.- запись Валерия Флакка.

К римскому времени относятся алебастровые налепы на саркофагах из Пантикапея, глиняная плитка с изображением змееногой женщины из Херсонеса . О переживаниях тех же представлений, возможно, свидетельствует также обычай носить височные кольца и браслеты с змеи¬ными головками, находки которых встречены в ряде скифо-сарматских могильников, датируемых рубежом и первыми веками нашей эры 49.
Что можно сказать о бытовании мифологического образа праматери-змеи в доскифское время? Некоторые исследователи делали попытки решить этот вопрос, привлекая для подтверждения связей трипольские статуэтки. Так, указывая на «совершенно змеиный изгиб шеи» трипольских фигурок из раскопок И. Я. Стемпковского у сел. Красногорки близ Тирасполя, М. Ф. Болтенко пытался сопоставить их с образом змеи-девы «древнейших скифских этногенетических сказаний» , что, конечно, не решает вопроса.

Еще меньше может дать указание К. Болсуновского на предание о змеях в земле невров. Высказав мнение, что спиральный орнамент трипольской керамики символизирует змею, К. Болсуновский сделал попытку увязать этот мотив с преданием, записанным у Геродота, о змеях, населявших земли невров, где некогда обитали трипольские племена .

Гораздо больше могут дать находки женских фигурок из раскопок раннетрипольских поселений в сел. Сабатиновке на среднем Буге; здесь встречены статуэтки, у которых посредством краски или углубленных линий на ногах изображены змеи . Сабатиновокие статуэтки показывают, что в трипольское время образ родовой матери увязывался с мифологическим представлением праматери-змеи и находил себе воплощение в пластических изображениях женщины о змеиными нотами. Огромный хронологический разрыв, а также отсутствие промежуточных звеньев осложняет решение вопроса о генетических связях мифологического образа полуженщины-полузмеи в трипольское время с аналогичным образом, нашедшим свое отражение в скифской генеалогической легенде.

К сказанному присоединяется еще одна трудность: общая неразработанность вопроса о длительности бытования тех или других мифологических мотивов. Правда, в настоящее время начинают накапливаться необходимые данные. В качестве примера можно сослаться на наблюдения К. В. Тревер, В. Н. Лазарева и В. А. Богусевича относительно образа собаки-птицы (Сэнмурва - Симаргла) . Эти наблюдения убедительно показали, что образ собаки-птицы, засвидетельствованный находками в скифских курганах VI-V вв. до н. э., из кургана близ ст. Елисаветовской, из IV Семибратного кургана и других, находит себе позднейшие соответствия в древнерусском искусстве, в находках из Гнездова, на каменных плитах черниговского Борисоглебского собора (конец XII в.), Георгиевского собора 1234 г. в г. Юрьеве-Польеком и др.

Тан перед нами постепенно открываются в перспективе пути, которые позволят с большей уверенностью, чем это было до сих пор, говорить о сроках и этапах бытования ряда мифологических представлений - образов, относящихся к скифскому времени: полуженщины-полузмеи, собаки-птицы, полуженщины-птицы и т. д.

ПРИЛОЖЕНИЕ к рис. 1

1- ОАК за 1909-1910 гг., стр. 214, рис. 245; 2 - ОАК за 1912 г., стр. 58, рис. 84; 3 - ОАК за 1865 г. Атлас, табл. III, рис. 5; 4 - ОАК за 1865 г. Атлас, табл. III, рис. 4; 5 - ОАК за 1866 г. Атлас, табл. I, рис. 37; 6-7 - Древности Боспора Киммерийского, табл. XX, 8\ А. А ш и к. Боспорское царство, ч. III, Одесса, 1849, рис. 142; 8 - ОАК за 1891 г., стр. 56, рис. 35; 9 - ОАК за 1893 г., стр. 4, рис. 2; 10 - ИАК, 25, 1907, стр. 140, рис. 30; 11 - Н. Пятышева. Культ греко-тавро-скифского божества в Херсо¬несе. ВДИ, 1947, № 3/21, стр. 213

1. В. В. Латышев. Scythica et Caucasica, т. I, СПб., 1893; стр. 12, 13. ↩
2. ОАК за 1912 г., стр. 57-58, рис. 84. Бляшка опубликована в перевернутом виде. Очевидно, смысл изображения не был понят.
3. М. Rostowzew. Skythien und der Bosporus. Berliin, 1931, стр. 290-^291.
4. OAK за 1865 г., стр. V; ср. Е. Н. Minns. Scythians and Greeks. Cambridge, 1913, стр. 427, рис. 318, 5.
5. Л. Стефани. Объяснение нескольких древностей, найденных в 1864 году в Южной России. ОАК за 1865 г., стр. 70.
6. М. Rоstоwzеw. Ук. соч., стр. 402, прим. 1.
7. А. П. Иванова. Ук. соч., стр. 188; А. P. Iwanowa. Gestalten der ortlichen Mythologie in der Kunst des Bosporus. Das Altertum. Berlin, т. V, 1959, стр. 239.
8. Л. Стефани. Ук. соч., стр. 70.
9. ОАК за 1866 г., стр. 8.
10. ОАК за 1866 г. Атлас, табл. 1, рис. 37.
11. ДБК, табл. XX, 8; А. Ашик. Боспорское царство, ч. Ill, Одесса, 1849,’ рис. 142; П. П. Сабатье. Керчь и Босфор. СПб., 1851’, стр. 118-119; табл. V, /; М. Rostovtsеff. Iranians and Greeks in South Russia. Oxford, 1922, стр. 73 и 130, рис. 17. стр. 214, рис. 245. Высказывая мнение, что «…львиноголовые грифоны имеют непосредственное… отношение» к культу змееногой богини, Д. Б. Шелов по поводу бляшек из Лабинской замечает, что «на золотых бляшках, изображающих змееногое божество, крылья богини оканчиваются рогатыми головами этих грифонов» (Д. Б. Шелов. К вопросу о взаимодействии греческих и местных культов в Северном Причерноморье. КСИИМК, 34, 1950, стр. 68, рис. 18, 5).
12. Н. И. Репников. Дневник раскопок Херсонесского некрополя в 1908 году. Херсонесский сборник, II, Симферополь, 1927, стр. 186, рис. 45, 11.
13. К. К. Косцюшко-Валюжинич. Отчет о раскопках в Херсонесе Таврическом в 1905 году. ИАК, 25, 1907, стр. 140, рис. 30; Н. Пятышева. Ук. со.ч., стр. 214; Д. Б. Шелов. Ук. соч., стр. 69, рис. 18, 6.
14. Н. Пятышева. Ук. соч., стр. 218.
15. Следует заметить, что прорись, опубликованная Н. Пятышевой, неточна. Так, дорисованный волют нижнего завитка должен быть обращен внутрь, а не наружу. Черты лица слишком сбиты, чтобы с уверенностью говорить о «бычьей морде» или «опущенных рогах». Спорным является также и то, переходят ли ноги в змееголовые или же растительные завитки, сжимает ли женщина шеи змей или же побеги с листья¬ми, как полагает Н. Пятышева. Правда, в Северном Причерноморье наряду с змеено¬гими изображениями женщины встречаются и изображения растительного типа. На¬пример, на глиняном штампе II-III вв. из Илурата (1949 г.) левая рука на изобра¬жении женщины «заканчивается древесной ветвью («проросшая рука»); по бокам изображены крылатые животные (по-видимому, грифоны)» (см. В. Ф. Гайдукевич, С. И. Капошина. К вопросу о местных элементах в культуре античных городов Северного Причерноморья. СА, XV, 1951, стр. 185-186, рис. 15; В. Ф. Гайдукевич. Илурат. МИА, 85, 1958, стр. 81). Сравни также поколенное изображение женской фи¬гуры с поднятыми вверх руками («поза оранты») и с непропорционально большими листьями вместо кистей рук на огромной мраморной стеле из Керчи"(1911 г.) (см. В. В. Шкорпил. Отчет о раскопках в г. Керчи и на Таманском полуострове в 1911 г. ИАК, 56, стр. 18-19, рис. 7; А. П. Иванова. Ук. соч., стр. 20-202, рис. 7; ее же. Образы местной мифологии в искусстве Босфора. Уч. зап. ЛГУ, 160, вып. 20, 1954, стр. 257).
16. ОАК за 1868 г., стр. XV; И. Толстой, Н. Кондаков. Русские древности, II, СПб., 1889, стр. 115-116, рис. 99; Е. Н. Minns. Ук. соч., стр. 166 и 269, рис. 54-55; М. Rostovtzeff. Ук. соч.
17. И. Толстой, Н. Кондаков. Ук. соч., стр. 110-111, рис. 97-98.
18. А. П. Иванова. Ук. соч., стр. 188.
19. М. Rostovtzeff. Ук. соч., стр. 107-108, 130.
20. Н. Пятышева. Ук. соч., стр. 215.
21. По мнению А. П. Ивановой (Ук. соч., стр. 198), приводимое в легенде «описание этого существа смешанной породы чрезвычайно точно соответствует изображениям его на памятниках Северного Причерноморья».
22. Д. Б. Шелов. Ук. соч., стр. 65.
23. На глиняном штампе из Илурата представлена стоящая в центре женщина с распростертыми руками. «Левая рука заканчивается ветвью, на правой помещен крестообразный знак, может быть обозначающий летящую, птицу… Справа и слева у ее ног представлено по крылатому зверю. У зверей, по-видимому, птичьи головы (грифоны?)… Представленная на илуратском штемпеле композиция иконографически напоми¬нает хорошо известное в античном мире изображение владычицы зверей… Однако образ богини здесь осложнен ярко выраженным растительным мотивом».- В. Ф. Гайдуке¬вич. Ук. соч., стр. 81, рис. 76, 77.
24. В. Пропп. Морфология сказки. Л., 1928, стр. 71-72. В. Я. Пропп выдвинул «тезис о полном единообразии строения волшебных сказок», «о чрезвычайно тесном морфологическом родстве сказок». «Все волшебные сказки однотипны по своему строению»,- утверждает автор (стр. 33, 115, 126).
25. «Подобное строение обнаруживает и ряд древнейших мифов, причем некоторые мифы дают этот строй в удивительно чистом виде. Это, по-видимому, та область, к которой восходит сказка».- В. Я. Пропп. Ук. соч., стр. 109.
26. По мнению Н. П. Сорокиной, на глиняной плитке из Херсонеса изображена не полуженщина-полузмея, а полуженщина-полуптица. См. Н. П. Сорокина. Навершие боспорского надгробия с фигуркой из собрания Исторического музея. Тр. ГИМ, 37, 1960, стр. 95-96, примеч. 25. Для подобного объяснения нет достаточных оснований. У полуженщины-полуптицы («сирены») - голова женщины, туловище и ноги - птицы, тогда как у змееногой женщины голова и туловище человеческие, ноги в виде змеино¬головых завитков. Подборка Н. П. Сорокиной интересна как свидетельство того, что в Северном Причерноморье бытовали одновременно оба образа: змееногой женщины и полуженщины-полуптицы; античные образы скрещивались и сосуществовали с мест¬ными мифологическими представлениями и образами.
27. М. Ф. Болтенко. Ук. соч., стр. 28. А. А. Миллер. Раскопки в районе древнего Танаиса. ИАК, 35, 1910, стр. 100, рис. 21, 3 и 4\ Д. Б. Ш е л о в. Некрополь Тапаиса. МИА, 98, 1961, стр. 75, табл. 34, /7; В. Ф. Гайдукевич. Илурат, стр. 131, рис. 146; В. П. Бабенчиков. Некрополь Неаполя Скифского. Сб. «История и археология древнего Крыма». Киев, 1957, стр. 127, табл. III, 6-8, 10\ Н. А. Богданова. Отчет о раскопках могильника рубежа и пер¬вых веков нашей эры в районе сел. Заветное в 1959 г.; то же в 1960 г. Архив ИА АН УССР; 6. Ф. Покровська. Г. Т. Ковпаненко. Могильник б1ля с. Калантаево. Археолопя, XII, 1961, стр. 137, рис. 7, 1-3.
28. К. Болсуновский. Символ змия в «Трипольской культуре». Киев, 1905, стр. 6.
29. М. Л. Макаревич. Середньобузька експедиц:я по досждженню пам’яток три- шльско! культури. АП, IV, 1952, стр. 89-95; его же. Статуэтки трипольского поселе¬ния Сабатиновка II. КСИА, 3, 1954, стр. 94; А. В. Добровольский. Перше Саба- тишвське поселения. АП, IV, 1952, стр. 81, табл. I, 1. ↩ - польско-русский геолог, археолог, палеонтолог, известный исследователь Волыни, Галичины, Подолии и Сибири.
30. 2017 Умер Михаил Федорович Косарев , крупнейший специалист по археологии бронзового века Западной Сибири, вопросам мировоззрения древнего человека, теории и методологии историко-археологического исследования, автор более 220 научных публикаций, в том числе 9 монографий.

Геродот приводит сразу две легенды относительно происхождения скифов. Первая принадлежит причерноморским эллинам. По нему племя скифов возникло от любовной связи Геракла с полудевой-полузмеей, проживавшей в необитаемой тогда еще их стране. Второе предание восходит уже к самим скифам и возводит их род к мифическому первопредку, царю Таргитаю и дочери реки Борисфена (Днепра). От их брака родились три сына – Липоксай, Арпоксай и Колаксай. Обе эти версии помещают прародину скифов в европейскую часть России, чему Геродот не очень-то доверяет.

«Отец истории» пишет: «Существует еще третье сказание (ему я сам больше всего доверяю). Оно гласит так. Кочевые племена скифов обитали в Азии. Когда массагеты вытеснили их оттуда военной силой, скифы перешли Аракс и прибыли в киммерийскую землю (страна, ныне населенная скифами, как говорят, издревле принадлежала киммерийцам). С приближением скифов киммерийцы стали держать совет, что им делать перед лицом многочисленного вражеского войска. И вот на совете мнения разделились. Хотя обе стороны упорно стояли на своем, но победило предложение царей. Народ был за отступление, полагая ненужным сражаться с таким множеством врагов. Цари же, напротив, считали необходимым упорно защищать родную землю от захватчиков. Итак, народ не внял совету царей, а цари не желали подчиниться народу. Народ решил покинуть родину и отдать захватчикам свою землю без боя; цари же, напротив, предпочли скорее лечь костьми в родной земле, чем спасаться бегством вместе с народом. Ведь царям было понятно, какое великое счастье они изведали в родной земле и какие беды ожидают изгнанников, лишенных родины. Приняв такое решение, киммерийцы разделились на две равные части и начали между собой борьбу. Всех павших в братоубийственной войне народ киммерийский похоронил у реки Тираса (могилу царей там можно видеть еще и поныне). После этого киммерийцы покинули свою землю, а пришедшие скифы завладели безлюдной страной» (Геродот; IV,11). В этом рассказе подчеркивается независимость скифов от прежней, киммерийской культуры. Гражданская война между двумя группами киммерийцев проходит в Приднестровье (Тирас – это Днестр), а скифы поселяются на «безлюдных» пространствах Поднепровья и Приазовья. Согласимся, что и эта, уже чисто историческая, версия порождает ряд вопросов. Главным из них, безусловно, является вопрос о взаимоотношениях, сложившихся между двумя встретившимися народами.

У нас нет никаких причин не доверять ни легендарным сведениям скифов и эллинов, ни исторической версии Геродота. Наоборот, мы убеждены, что все три рассказа покоятся на правдивых основаниях и потому содержат в себе слой истины. Подчеркнем, целый слой, а не крупицы, как это полагают большинство современных исследователей. Другое дело, что каждую из этих историй следует рассмотреть под определенным углом, найти ту единственную «ниточку», которая и поможет распутать клубок кажущихся противоречий. Вот принцип нашего подхода к исследованию проблемы происхождения скифов.

Геродот, будучи историком, предпочел версию, где фигурировали конкретные топонимы и известные исторические народы. Но ее следует увязать с двумя другими легендами. Сторонники азиатской прародины закрывают на них глаза и делают это совершенно напрасно.

Обратимся вначале к эллинскому мифу о происхождении скифов. Понтийские (то есть живущие на берегах Черного моря) греки рассказывали, что Геракл, гоня быков Гериона, прибыл в необитаемую тогда еще землю, которую впоследствии заняли скифы. «Там его застали непогода и холод. Закутавшись в свиную шкуру, он заснул, а в это время его упряжные кони (он пустил их пастись) чудесным образом исчезли. Пробудившись, Геракл исходил всю страну в поисках коней и, наконец, прибыл в землю по имени Гилея. Там в пещере он нашел некое существо смешанной природы – полудеву-полузмею. Верхняя часть туловища от ягодиц у нее была женской, а нижняя – змеиной. Увидев ее, Геракл с удивлением спросил, не видала ли она где его заблудившихся коней. В ответ женщина-змея сказала, что кони у нее, но она не отдаст их, пока Геракл не вступит с ней в любовную связь. Тогда Геракл ради такой награды соединился с этой женщиной. Однако она медлила отдавать коней, желая как можно дольше удержать у себя Геракла, а он с удовольствием бы удалился с конями. Наконец женщина отдала коней со словами: «Коней этих, пришедших ко мне, я сохранила для тебя; ты отдал теперь за них выкуп. Ведь у меня трое сыновей от тебя. Скажи же, что мне с ними делать, когда они подрастут? Оставить ли их здесь (ведь я одна владею этой страной) или отослать к тебе?» Так она спрашивала. Геракл же ответил на это: «Когда увидишь, что сыновья возмужали, то лучше всего тебе поступить так: посмотри, кто из них сможет вот так натянуть мой лук и опоясаться этим поясом, как я тебе указываю, того оставь жить здесь. Того же, кто не выполнит моих указаний, отошли на чужбину. Если ты так поступишь, то и сама останешься довольна, и выполнишь мое желание». С этими словами Геракл натянул один из своих луков (до тех пор ведь Геракл носил два лука). Затем, показав, как опоясываться, он передал лук и пояс (на конце застежки пояса висела золотая чаша) и уехал. Когда дети выросли, мать дала им имена. Одного назвала Агафирсом, другого – Гелоном, а младшего Скифом. Двое сыновей – Агафирс и Гелон не могли справиться с задачей, и мать изгнала их из страны. Младшему же, Скифу, удалось выполнить задачу, и он остался в стране. От этого Скифа, сына Геракла, произошли все скифские цари. И в память о той золотой чаше еще и до сего дня скифы носят чаши на поясе (это только и сделала мать на благо Скифу)» (Геродот. История IV, 8-11).

Взгляд греков – это мнение стороннего наблюдателя, у чужестранцев нет никаких мотивов приукрасить историю другого народа. Оттого их мнение заслуживает особого внимания. Во-первых, греческий миф утверждает, что скифы были автохтонными жителями своей земли, причем она охватывала не только степные районы, но области к северу от них, где царила «непогода и холод». Эта территория, согласно эллинскому мифу, была необитаемой до прихода туда скифов. Следовательно, греки не отличали их от первонасельников Русской равнины.

Теперь об образе царицы скифов. Фигура Космического Змея вообще едва ли не самая загадочная в мировой мифологии. Ученым совершенно не ясны ее происхождение и промежуточные этапы эволюции. Между тем гениальное решение этой мифологической проблемы предложила Л. М. Алексеева в книге «Полярные сияния в мифологии славян. Тема змея и змееборца». Наблюдение полярных сияний с земли может породить самые разные образные ассоциации. Одна или несколько светящихся дуг полярного сияния создают впечатление огромной (часто протянувшейся от горизонта до горизонта) светящейся «огненной змеи». Эти дуги зачастую превращаются в складчатые полосы-ленты, волнообразные извивы которых очень похоже воспроизводят движения змеи. Родина Змея, таким образом, – небо северных широт. Его культ зародился у северных народов, к числу которых относились предки скифов. Особым почитанием у них Космического Змея как раз и объясняется столь необычный образ прародительницы скифов. Архаический вид божества свидетельствует об укорененности в скифской среде древнейших северных традиций, берущих свое начало еще в неолитические времена.

В одной греческой надписи из Северного Причерноморья дана несколько отличная версия того же эллинского мифа. В ней рассказывается, что Геракл, придя в Скифию, побеждает в борьбе Аракса (божество одноименной реки, скорее всего – Волги) и вступает в брак с его дочерью Эхидной. От этого брака рождаются Агафирс и Скиф. Это уже более поздний вариант мифа, относящийся ко времени, когда один из сыновей Геракла – Гелон – покинул родину. К тому же, у царицы скифов теперь есть имя и муж. Араксай – имя «говорящее». Оно двусоставное, его вторая часть («ксай») является греческим воспроизведением санскритского слова «повелитель, владыка, царь» и обозначает титул вождя. Первая же – Ара – несет основное смысловое значение, это и есть имя повелителя. Ара-ксай, таким образом, означает «царь Ар» или «Арий-царь» – владыка народа ариев, которые проживали в стране Эхидны.

Наш соотечественник, социолог и общественный деятель Лев Иванович Мечников (1838–1888 гг.) известен как автор очень популярной в свое время книги «Цивилизация и великие исторические реки». Мечников обратил внимание, что рождение древнейших цивилизаций происходило в бассейнах больших рек. Хуанхэ и Янцзы орошают ареал китайской цивилизации, индийская (или ведийская) культура локализовалась преимущественно в бассейне Инда и Ганга, шумерская возникла на берегах Тигра и Евфрата, а египетская вокруг Нила. По мысли исследователя, эти реки наложили на жителей, проживавших на их берегах, «своего рода ярмо исторической необходимости». В силу самих физико-географических условий люди этих мест оказывались прочно привязанными к цивилизации и прогрессу. Но Мечников, обозревая отдаленные страны, упустил из вида свои родные пределы, земли Русской равнины. В «Ведах» – священных книгах ариев – рассказывается, что в далекой древности их племена проживали на берегах реки Расы, которую современные исследователи отождествляют с Волгой (ее древнейшее название Ра). Резкое похолодание вынудило ариев мигрировать в более теплые земли. Они разошлись по самым разным странам, но и там помнили о своей северной прародине.

Волга берет начало на Валдайской возвышенности и принимает около 200 притоков. Левые притоки многочисленнее и многоводнее правых. Волга – одна из крупнейших рек земного шара и самая большая в Европе. Речная система бассейна Волги включает 151 тыс. водотоков (реки, ручьи и временные водотоки) общей протяженностью 574 тыс. км. При этом число рек, фигурирующих в этом списке, составляет 7 тыс.! Обыгрывая этот уникальный факт, Александр Твардовский посвятил нашей великой реке стихотворение:

Семь тысяч рек,

Ни в чем не равных:

И с гор стремящих бурный бег,

И меж полей в изгибах плавных

Текущих вдаль – семь тысяч рек

Она со всех концов собрала -

Больших и малых – до одной,

Что от Валдая до Урала

Избороздили шар земной.

И в том родстве переплетенном,

Одной причастные семье,

Как будто древом разветвленным

Расположились на земле.

Поэт сравнивает систему притоков Волги с гигантской кроной мощного дерева, но на память приходит также и ассоциация с сетью капилляров, питающих Русскую равнину. И если своей длиной Волга уступает тем же Нилу, Янцзы и Хуанхэ, то по параметру разветвленности она превосходит другие великие исторические реки. В этом смысле арийскую цивилизацию следует назвать самой речной древней культурой.

О влиянии древних ариев на скифскую цивилизацию будет неоднократно говориться в дальнейшем. Но нельзя не подчеркнуть, что, подобно ариям, скифы связывали свое происхождение с реками Русской равнины. Они не забывали тех священных берегов, которые когда-то покинули их предки. Поселения рушатся, а реки вечны. Вот почему скифская легенда называет матерью Таргитая дочь Днепра, а Гераклу, чтобы утвердиться на новой территории, потребовалось победить именно речного бога Аракса. Римский историк рубежа нашей эры Помпей Трог начинает историю скифов с мифического царя Таная, имя которого связано с названием реки Танаис (Дон), а также с родственными именованиями водной стихии и ее бога у индоевропейцев. Примечательно также, что род русских «Повесть временных лет» ведет от Кия – перевозчика, то есть «хозяина» рек или речного божества. Таким образом, уже легенды о происхождении высвечивают культурное родство ариев, скифов и русских и характеризуют их как автохтонов Русской равнины.

До нас дошла также римская легенда о рождении скифского народа. Она более позднего происхождения, чем рассмотренные ранее. Римский поэт I века Валерий Флакк записал, что бог Юпитер взял в жены Гору, нимфу с «полузвериным телом и двумя змеями», и от их союза родился сын Колакс, которого естественно отождествить с геродотовским Колаксаем, сыном Таргитая. Правда, теперь Колакс – единственный сын своих родителей. Кроме того, матерью Колакса названа и не дочь Днепра Борисфена, и не Эхидна, а какая-то неведомая нимфа Гора. Но тут самое время вспомнить, что у Эхидны есть сестры Горгоны, или, в греческом прочтении, «урожденные Горы». Обитают они на берегу реки Океан. Всего горгон – три, их имена – Сфено, Эвриала и Медуза. Согласно античным текстам, они отличаются ужасным видом, будучи крылатыми, покрытыми чешуей, со змеями вместо волос, с клыками, со взором, превращающим все живое в камень. Эти характерные свойства их портрета вполне подходят под описание, оставленное римским поэтом. Горгоны олицетворяют хтонические силы, это древнейшие божества, и их изначальный образ был вовсе не таким, как их описали греки и римляне. Сфено и Эвриала – старшие сестры, они бессмертные, младшая Медуза – смертная. Из двух бессмертных сестер мы, памятуя о геродотовском рассказе, на роль Горы выберем Сфено, полагая, что в своем повествовании Валерий Флакк употребил сокращенный вариант имени Борисфена.

Но это не все сюрпризы флакковской истории. У него есть еще интересная подробность, что Колакс погибает, сражаясь с неведомым богатырем Апром. Имена персонажей мифов и сказаний – ценнейшая информация, которую следует изучать всесторонне. Особенно если она несет элемент новизны. Для начала обратим внимание, что имя богатыря присутствует в полном названии Днепра – Дан-апра (по-ирански – Данаприса). Данапр означает «река Апра» (на санскрите danu – река). Таким образом, Апр – имя властелина, охранявшего берега Днепра. Надо полагать, что, как хозяин реки, он был супругом или отцом Сфено (Борисфены). Все-таки удивительно, как отдельные фрагменты флакковской легенды гармонично соединились в целостную мозаику.

Но что же означает имя «Апр»? Ведь если оно связано с одной из крупнейших рек Русской равнины, то и статус богатыря, носившего его, должен быть выдающимся. И это действительно так, но чтобы показать это ясно и доказательно, нам придется обратиться к русской мифологии.

Христианский автор времен Киевской Руси святой Григорий (Богословец) в сочинении «Слово об идолах» пишет, что началом начал наших религиозных представлений следует считать веру в упырей и берегинь. И про тех, и про других мы больше знаем из художественных произведений. Упыри (или вампиры) в современной традиции – это исчадия зла, олицетворения гибельных сил. Вампиры высасывают из человека кровь и поедают мертвецов. Берегини тоже связаны с миром умерших. Это русалки, которых фольклор и художественная литература XIX века представляют в виде зловредных и коварных утопленниц. В связи с этим возникает вполне законный вопрос: неужели первые герои религиозных верований наших далеких предков выступали носителями темных начал?

Разумеется, нет. Один из законов мифологии гласит, что чем древнее божество, тем больше в нем замешано отрицательных черт. Поколения богов менялись, на смену старым приходили более юные и привлекательные, новые герои человеческих фантазий. Вот в этот-то самый момент на прежних кумиров наводились тени и навешивались ярлыки. Они превращались в злодеев, врагов человеческого рода. Так произошло с лешими, водяными, банником, домовым, Бабой-ягой и Кощеем Бессмертным. Но следует помнить, что изначально их образы не имели этической «окраски». Деление богов на добрых и злых произошло довольно поздно. Для древнейшего этапа язычества это вообще неприемлемо. Образы упырей и русалок новейшая литература передает не в их первозданном, а в заведомо искаженном виде. В высшей степени неправильно представлять наших отдаленных прародителей «людьми лунного света» (В. В. Розанов), настроенными на восприятие, в первую очередь, темной стороны действительности. Надо подробнее разобраться с героями их фантазий, вникнуть во внутренний мир древнего человека и в конечном итоге отдать должное их поэтическим воззрениям.

Имя «упырь» на первый взгляд загадочно и неясно. Но в русском языке в некоторых случаях добавление буквы «у» к слову придает ему негативный оттенок. Например, бог – убогий (без бога). Так не является ли слово «упырь» отрицанием некоего «пыря»? Не поленимся заглянуть в «Толковый словарь живого великорусского языка» Владимира Ивановича Даля. Пырин, пыран, пыръ, пырка – все это обозначение предмета (органа), который пыряет. Родители русских мальчиков до сих пор называют маленький «отросточек» сыночка – пирином. Пырь, в силу своего символического значения, олицетворяет силы плодородия и торжество жизни на земле. Соответственно, упырь, выступающий его антиподом, изображается мертвецом (фигурально, без пыра), нападающим на людей и животных.

Память о Пыре стерлась в нашем народе, но боги воистину бессмертны. Просто с некоторых пор его стали называть Перуном. Да, да, известный каждому со школьных лет бог грома и молнии, покровитель княжеской дружины бог Перун – наш родной, доморощенный бог. Перун – это постаревший Пыр. Поначалу он мыслился как божество плодородия, лишь впоследствии при его характеристике стали выделять и подчеркивать отдельные функции громовержца. Но и здесь его роль сводится, по существу, к пырянию земли стрелами-молниями. В еще более поздней своей ипостаси Пыр-Перун стал представляться в виде конного всадника, вооруженного копьем.

Богатырь Апр из флакковской легенды олицетворяет Перуна. Победа Апра-Перуна над Колаксом подчеркивает, что пришедшие в Поднепровье скифы встретили там сильные в военном отношении местные племена. И еще, что более важно, в этническом плане это были предки русских – хранители культа Пыра-Перуна.

Для полноты свода мифов о происхождении скифов следует упомянуть еще версию греческого историка Диодора, жившего также на рубеже нашей эры, спустя более 400 лет после Геродота. Скифы, говорит Диодор, «сначала занимали незначительную область, но впоследствии, понемногу усилившись благодаря своей храбрости и военным силам, завоевали обширную территорию и снискали своему племени большую славу и господство. Сначала они жили в небольшом количестве у реки Аракса и были презираемы за свое бесславие; но еще в древности под управлением одного воинственного и отличавшегося стратегическими способностями царя они приобрели себе страну в горах Кавказа, а в низменностях – прибрежья Океана и Меотийского озера (Азовского моря. – А. А. ) и прочие области до реки Танаиса.

Впоследствии, по скифским преданиям, появилась у них рожденная землей дева, у которой верхняя часть тела до пояса была женская, а нижняя – змеиная. Зевс, совокупившись с ней, произвел сына по имени Скиф, который, превзойдя славой всех своих предшественников, назвал народ по своему имени скифами. В числе потомков этого царя были два брата, отличавшиеся доблестью; один из них назывался Пал, а другой Нап. Когда они совершили славные подвиги и разделили между собой царство, по имени каждого из них назвались народы: один палами, а другой напами…»

Рассказ Диодора имеет обобщающий характер, что позволяет подвести итоги нашего сравнения разных легенд (их данные для удобства сведены в таблицу). Все версии происхождения скифов связывают их с Русской равниной. Расширяя область своего влияния, они приходят на Кавказ и в Азию. Сообщение Геродота о том, что скифы, вытесненные массагетами, перешли Аракс и встретили киммерийцев, относится ко времени их возвращения на Русскую равнину, родину своих предков.

Диодор подчеркивает, что изначально скифы были немногочисленным племенем. В пользу этого говорит и то, что Скиф лишь один из сыновей Геракла, а следовательно, он унаследовал лишь часть племенных земель. Колакс проигрывает бой Апру, а значит, в пору своей юности скифские воины еще не считались сильнейшими даже в своих родных краях. Диодор приурочивает легенду о рождении Скифа от Змеедевы ко времени, когда скифы уже обосновались на Кавказе и владели южнорусскими степями. Этот перескок во времени, если можно так сказать, художественный прием, необходимый для того, чтобы естественно вставить сообщение о расколе, произошедшем внутри скифов.

Потомки Скифа Пал и Нап дали названия двум народам – «палеям» и «напам», но таких «народов» историки не знают. Диодор тоже ничего о них не добавляет, однако римский ученый-энциклопедист Плиний Старший, перечисляя в своей «Естественной истории» кочевые племена Центральной Азии, вскользь замечает: «Здесь палеи некогда истребили напеев». Местом конфликта братьев, таким образом, являются не южнорусские земли, а заволжские просторы азиатских степей. В переводе с санскрита Пал значит «повелитель, царь», а Нап – «потомок, сын, внук». Поэтому речь, скорее всего, идет о попытке какой-то части скифов из числа «молодых да шустрых» отделить от скифской империи (Великой Скифии) ее восточную (азиатскую) часть. Царские скифы подавили мятеж, восстановив целостность державы. Таким образом, напеи – «ветвь» скифов, а не какой-то другой народ, о котором впоследствии люди забыли.

Чисто психологически конфликт «дедов» и «внуков» в скифском обществе прекрасно характеризует небольшая «новелла» Геродота (IV, 1, 3,4):

«Следуя за киммерийцами, они (скифы. – А. А .) проникли в Азию и сокрушили державу мидян (до прихода скифов Азией владели мидяне). Когда затем после 28-летнего отсутствия спустя столько времени скифы возвратились в свою страну, их ждало бедствие, не меньшее, чем война с мидянами: они встретили там сильное вражеское войско. Ведь жены скифов вследствие долгого отсутствия мужей вступили в связь с рабами.

От этих-то рабов и жен скифов выросло молодое поколение. Узнав свое происхождение, юноши стали противиться скифам, когда те возвратились из Мидии. Прежде всего они оградили свою землю, выкопав широкий ров от Таврийских гор до самой широкой части Меотийского озера. Когда затем скифы пытались переправиться через озеро, молодые рабы, выступив им навстречу, начали с ними борьбу. Произошло много сражений, но скифы никак не могли одолеть противников; тогда один из них сказал так: «Что мы делаем, скифские воины? Мы боремся с нашими собственными рабами! Ведь когда они убивают нас, мы слабеем; если же мы перебьем их, то впредь у нас будет меньше рабов. Поэтому, как мне думается, нужно оставить копья и луки, пусть каждый со своим кнутом пойдет на них. Ведь пока они видели нас вооруженными, они считали себя равными нам, т. е. свободнорожденными. Если же они увидят нас с кнутом вместо оружия, то поймут, что они наши рабы, и, признав это, уже не дерзнут противиться».

Услышав эти слова, скифы тотчас последовали его совету. Рабы же, устрашенные этим, забыли о битвах и бежали. Итак, скифы были властителями Азии; затем после изгнания их мидянами они таким вот образом возвратились в родную страну».

Геродот превратил свой рассказ в назидательную притчу, мол, негоже рабам бунтовать против хозяев. Но ее историческая подоплека вполне конкретна. Войско скифов ушло в азиатский поход и отсутствовало почти треть века. За это время у воинов выросли не только сыновья, но и внуки. Думается, именно эта молодая поросль, а вовсе не рабы, инициировала конфликт с воинами, возвращавшимися из Азии. Гвардия («палеи») после ряда сражений просто разогнала молодых оппонентов («напеев»). И вполне вероятно, что многие из них закончили жизнь рабами (в том же социальном статусе, что определил им Геродот).

Но где бы ни произошла война палеев и напеев – в глубинах Азии или Причерноморье – свидетельства Диодора, Плиния и Геродота указывают существование двух центров скифской истории – европейского и азиатского. Первый из них существовал постоянно в центре Русской равнины, второй же, возникнув однажды в среде скифских воинов-завоевателей, мигрировал по территории Азии, но в конечном итоге возвратился в Причерноморье. Первый связан с Гераклом и его сыновьями. Второй, как будет показано во второй части книги, уже заслуга Таргитая и его наследников.

Наличие двух территориально разнесенных центров развития – особенность скифской истории. Не случайно легенды называют имена двух прародителей, и не случайно их дети носят совсем несхожие имена. В римской легенде, пересказанной Валерием Флакком, приход Колакса в Поднепровье символически указывает на существование контактов между родственными частями единого этноса. Другое дело, что, как и в любой семье, отношения между родственниками бывали разные.

Скифские легенды

Легенды о походах в Египет

В I тысячелетии до н.э. среди живших на берегах Днепра скифов были широко распространены легенды о походах их далеких предков в Египет. Любопытно, что многие античные и средневековые авторы повествуют о них как о реальных исторических событиях.

Во времена бронзового века на Никопольщине и по всему югу Украины обитали племена культуры многоваликовой керамики. Они оставили большое количество поселений, расположенных в долинах рек, на высоких берегах или на возвышениях в поймах. На территории Никопольского района эта культура представлена погребениями в курганах, принадлежащих к курганной группе Малая Лаурка, а также возле поселка Шахтер, села Екатериновки и во многих других местах.

Находки погребений времен многоваликовой культуры

на территории Никопольского р-на (Днепропетровская обл.)

Техническое создание карты: Рудоманова Е.Е.

В ходе археологических исследований одного из самых больших поселений многоваликовцев было обнаружено вблизи села Бабино Верхнерогачикского района Херсонской области. На прибрежном участке надпойменной террасы реки Конки (притока Днепра) исследователями обнаружены остатки полуземлянок и глинобитных надземных жилищ. Последние строились из деревянных столбов, пустоты между которыми заполнялись глиняными вальками. На поселении Бабино ІІІ археологи нашли египетские пастовые бусы. Но возможны ли были контакты живших в середине ІІ тыс. до н.э. на юге Украины племен с Древним Египтом?

Ювелирные изделия и украшения древних египтян

Данная находка красноречиво свидетельствовала о наличии таких контактов. Египетские пастовые бусы и другие, происходящие из данного региона предметы, археологам удалось выявить и на поселениях позднесрубной культуры. Эту культуру многие историки напрямую отождествляют с предками скифов.

Погребения в срубах.

Раскопки Городцова В.А.

Жилище времен срубной культуры

Реконструкция Мерперта Н.Я.

В трудах античных историков, древнерусских летописях и христианской литературе содержатся многочисленные сообщения о войнах скифов (либо их предков) с Египтом и походах живших в наших степях народов «в землю Египетскую». По утверждению древних и средневековых авторов, эти войны и «хождения» имели место не просто в очень далекие, но даже в незапамятные времена. По свидетельству Помпея Трога: «Скифское племя всегда считалось самым древним, хотя между скифами и египтянами долго был спор о древности происхождения».

Египтяне хвастались, что от них произошли все народы, а скифы утверждали, что их предки кочевали по нашим просторным степям еще тогда, когда Египта не было и в помине. В пользу доказательства своего более древнего происхождения египтяне приводили следующие аргументы: «В начале мира, когда одни страны пылали от нестерпимой жары, а другие, как ваша Скифия, покрывались льдом от ужасного холода, в Египте был климат умеренный.

Долина Нила в древние времена

И если в других странах человек существовать не мог, пока не были найдены средства защиты от жары и холода, то в Египте были все условия для этого. Ни зимние холода, ни летний зной не причиняли страданий его обитателям, а плодородная почва давала обильное количество пищи».

Хозяйственные работы древних египтян

Скифы вовсе не признавали умеренность климата доказательством древности, уверяя, что насколько климат Скифии суровее египетского — настолько там выносливее тела и души. Внимательно выслушав доводы египтян, степные кочевники приводили свои доказательства: «Каждому ясно, что природа, распределив по странам жару и холод, сразу же создала живые существа и растения, способные переносить тот или иной климат. Ваши растения, например, любят много тепла и не терпят холода, а наши вполне переносят зиму.

Сбор урожая в Древнем Египте

Что касается плодородия ваших земель, то они не сразу стали плодородными. Потребовалось много веков и труд многих поколений для сооружения плотин и оросительных каналов, после чего ваши поля стали давать урожай. Египет мог, и может быть возделываем только при условиях заграждения Нила. И поэтому кажется последней страной в отношении древности обитателей, так как он и образован, по-видимому, позднее всех стран посредством царских плотин или иловых наносов Нила.

Орошение земли в Древнем Египте

Если в мире, как утверждают некоторые мудрецы, первоначально господствовал огонь, то наша Скифия, вследствие зимних холодов, первой остыла, и на ее территории появились первые люди. А Египет долго после этого оставался в огне. Да и доселе он не остыл, как следует, и страдает от жары…». Согласно Помпею Трогу: «Такими доказательствами скифы одержали верх над египтянами и всегда казались народом более древнего происхождения».

Скифский мудрец

Рисунок Торопа С.О.

Однако другие авторы, сообщающие о споре скифов с египтянами, описывают совсем иной финал данной истории. Спор о том, кто древнее, якобы перерос в спор кто сильнее. Разгневанный египетский фараон объявил Скифии войну. Он собрал большое войско и повел его на север, предварительно выслав к скифам послов. На его предложение сдаться без боя и признать египтян самым древним народом гордые кочевники ответили, что не станут дожидаться, когда к ним придет противник, а сами поспешат навстречу добыче.

Сбор налогов в Древнем Египте

Не успел фараон выслушать от своих послов дерзкий ответ скифов, как вдали показалось большое пыльное облако, и послышался топот сотен тысяч конских копыт. В страхе перед такой огромной армией египтяне бежали, а скифы «преследовали противников до самого Египта, и только болота не пустили их в эту южную богатую страну…».

Атака скифских всадников

Рисунок Торопа С.О.

Ряд античных авторов сообщают о войнах, которые вел против Скифии египетский фараон Сезострис. Данные события датируются между 1970 и 1849 гг. до н.э. Эти войны будто бы были успешными, а армия Сезостриса заходила в Северное Причерноморье! Под именем «Сезостриса» в античной литературе скрывается не один, а несколько фараонов Сенусертов. Известно, что их было трое, а правили они во времена Среднего Царства (ок. 2050 — ок. 1750 гг. до н.э.), в период наивысшего могущества Египта.

Тогда, при фараонах XI-XVII династий, произошло объединение страны и новое превращение Египта в крупное и сильное государство. Но насколько реален поход египтян на территорию современного юга Украины? Думаю, настолько же, как и поход персидского царя Дария в 512 г. до н.э. В факте скифо-персидской войны нет оснований сомневаться, поэтому и поход Сезостриса (одного их фараонов Сенусертов) не стоит считать мифическим.

Кстати, сами скифы сообщали Геродоту, описавшему одержанную степными кочевниками победу над персами, что их предки жили на берегах Днепра уже за тысячу лет до похода Дария, т.е. уже в середине II тыс. до н.э.

Скифское войско. VI в. до н.э.

Рисунок Торопа С.О.

Длительное время (ок. 1710 — ок. 1560 гг. до н.э.) Египет находился под властью гиксосов — народа, хорошо владевшего конным транспортом. Гиксосы познакомили египтян с колесницами на легких колесах (на спицах), запряженными лошадьми, ранее почти не известными в Египте. Любопытно, что о происхождении пришельцев с севера источники той эпохи не могли сказать ничего определенного. Осуществить такое завоевание тогда могли только народы, жившие на берегах Днепра и обладавшие развитым конным транспортом. Как известно, впервые лошадь была одомашнена в ІІІ тыс. до н.э, в степных районах современного юга Украины и России, а ее диким предком был тарпан.

Скифская повозка

Уже в ІІІ тысячелетии до н.э. племена ямной культуры передвигались по степным просторам на деревянных повозках. Остатки древнейших повозок обнаружены в кургане Сторожевая Могила возле Днепропетровска, в курганах вблизи совхоза «Аккермень» (Мелитопольский район), недалеко от села Софиевка (Новобугский район) и пгт. Новой Одессы (Николаевская область), а также во многих других местах.

Седло-подушка — изобретение скифов и киммерийцев. Первые стремена изображены на обнаруженной в Никопольском районе чертомлыкской амфоре, изготовленной в IV в. до н.э.

Колесо скифской телеги (реконструкция)

В 1234 г. до н.э., по свидетельству Павла Оросия, начались войны скифского царя Таная с Египтом. Танай — возможно, вымышленное имя, производное от слова «Танаис» (Дон). По сообщениям античных авторов, агрессия первоначально исходила не с севера, а с юга — скифы нанесли лишь ответный удар. В результате этих войн в дельте Нила появился город Танис (Танаис). По египетским сведениям, на долину Нила в то время напали «народы моря», которые, по утверждениям современников фараонов Мернептаха (1225-1215 гг. до н.э.) и Рамсеса III (1198-1166 гг. до н.э.), «всех превосходили твердостью духа и опытностью в военном деле». Лишь навербовав наемников из числа соседних народов (ливийцев и эфиопов), египтяне смогли отстоять свою независимость. Среди «народов моря» древние хроники часто называют неких «шарданов», основавших в малой Азии город Сарды и завоевавших часть Италии (остров Сардинию). Эти сообщения совместимы с рассказом русских летописей о братьях Скифе и Зардане, ходивших войной на «землю египетскую»: «Ходжаху же и на египетские страны, и воеваху, и многое храбърство показуще».

Земли Древнего Египта

И, наконец, по свидетельству Геродота, в VII в до н.э. скифы, достигнув Сирии, двинули свои войска на Египет, но фараон Псамметих, «выйдя к ним с дарами и просьбами, отклонил их от дальнейшего похода».

Памятники Древнего Египта

Увы, существуют непробиваемые скептики, которые склонны рассматривать приведенные выше источники лишь в качестве литературных, но отнюдь не исторических. На последние находки отечественными археологами предметов египетского происхождения, относящихся ко II тыс. до н.э., они из принципа не обращают никакого внимания, хотя таких находок на юго-востоке Украины становится все больше и больше. Возможно, их сумеют переубедить «следы» скифов и других живших в наших краях народов на египетской земле.

Работа в каменоломнях Древнего Египта

Взять хотя бы первые египетские монументальные постройки. Многие исследователи обратили внимание, что они очень выразительны. И более поздние образцы египетского искусства на них мало похожи. Так, архитектурный стиль храма, расположенного у гробницы фараона Джосера, совершенно необычен для Египта: имитация из камня деревянных столбов и сводчатой крыши.

Пирамида Джосера

Археологи до сих пор не могут найти прототипов подобных сооружений в этой южной стране, хотя им абсолютно известно, что дома столбовой конструкции — излюбленный тип строений для жителей степей. В III тыс. до н.э. такие дома встречаются в ямной культуре на территории современного юга Украины и России! С жилищами Ближнего Востока они, действительно, ничего общего не имеют, ибо предназначены для холодного климата.

Жилище племен ямной культуры. III тыс. до н.э.

Реконструкция

Племена ямной культуры можно смело назвать умелыми строителями. Свои долговременные поселения они окружали целой системой рвов и мощных каменных стен, высота которых превышала 2 м. При сооружении своих жилищ ямники впервые начали применять двухрядную кладку стен с перевязкой швов на земляном растворе — так называемую «кладку на грязи». Многие строительные приемы, хорошо известные еще древним жителям наших степей, применялись при сооружении традиционных жилищ украинцев и русских.

Расселение племен ямной культуры на территории Украины

Техническое создание карты: Стрелецкая М.В.

Как известно, традиционным жилищем украинцев были глинобитные или срубные дома, побеленные изнутри и снаружи, с глинобитным полом, четырехскатной соломенной или тростниковой крышей. Характерной классической русской избой называют срубный деревянный дом с духовой «русской» печью и двускатной крышей.

Русская изба и украинская хата

Более того, обнаружены и другие неоспоримые свидетельства «северного влияния»: «Бронзовые мечи северного типа, относящиеся к ранней истории Египта, которые находят в земле, черепа необычной формы, встречающиеся в некоторых погребениях и другие признаки, подтверждают существующее мнение о том, что фараоны первых династий вели свой род от чужеземных властителей. Блондинкой была, очевидно, супруга Хеопса. В ее гробнице нашли изображение матери царя — Хетепхерис. У нее белокурые волосы и светлые глаза… На восточной стороне погребальной камеры Тутанхамона изображена похоронная процессия. Мумия лежит в саркофаге на носилках с изображениями львов, саркофаг стоит в ковчеге, который придворные тащат на санях к гробнице. Сани в Египте? Вспоминается та гробница из Ура, которая старше на тысячу лет. И там были сани, и там лодки, львы и быки». (Церен Э. Библейские холмы. — Москва: Наука, 1966. — С. 383, 438). Но откуда могли появиться сани в этих жарких странах, где отродясь не было снега и холодной зимы?!

Золотая маска фараона Тутанхамона. XIV в. до н.э.

Конечно же, древние египтяне и жители Ура не ездили на санях — на них провожали усопших в последний путь. Это был похоронный обычай, позаимствованный у проживавших в наших степях народов.

Погребальная процессия. Мумию фараона везут на санях.

Изображение на древнеегипетском папирусе

Кстати, на Руси он сохранялся даже в средние века. Так, киевский князь Владимир Мономах (1053-1125 гг.), предчувствуя приближение смерти, пишет в своем «Поучении»: «Сидя уже на санях …».

Памятники Древнего Междуречья

В качестве доказательств контактов скифов и других, живших в наших степях народов с Древним Египтом можно привести встречающиеся в долине Нила изображения колесниц (очень похожих на те, что появились в Приднепровье на много веков раньше) и бородатых воинов, облаченных в одежду явно северного происхождения. Без сомнения, многочисленные контакты между столь отдаленными друг от друга цивилизациями имели место еще в «незапамятные времена». Именно, цивилизациями, ибо кочевавшие в наших степях племена никогда не были «варварами». Нередко они выступали в роли учителей и наставников! Конечно, не стоит полагать, что отношения древних народов складывались в одном направлении — они обменивались опытом и заимствовали передовые достижения друг друга. Ни одна известная цивилизация древности никогда не развивалась обособленно, варясь в собственном соку. Часто Египет, Шумер и другие страны Ближнего Востока получали очередной «толчок» из наших степей. Впрочем, и страны Средиземноморья тоже.

Расс еление племен культуры многоваликовой керамики на территории Украины.

Техническое создание карты: Стрелецкая М.В.

Так, в IV шахтовой гробнице Микен обнаружен псалий с шипами (элемент конского снаряжения), подобный тем, которые были широко распространены у племен культуры многоваликовой керамики.

Инвентарь всаднического погребения из кургана Малая Цимбалка:

1 — бронзовые наконечники стрел; 2 — костяные наконечники стрел;

3, 5 — бронзовые удила и псалии; 4 — лощеный сосуд

Кстати, на посуде многоваликовой и срубной культуры обнаружены схематические изображения колес и колесниц.

Реконструкция сбруи первого периода срубной культуры

Легенда о скифах-побратимах

Безусловно, лучше всего характер любого народа помогают раскрыть созданные им легенды и героические сказания. Одна из них дошла до нас благодаря древнегреческому писателю Лукиану (около 125-180 гг. н.э.), который записал ее со слов скифа Токсариса. Она повествует о двух скифских юношах — Дандамисе и Амезоке…

Лукиан (около 125-180 гг. н.э.)

На четвертый день, после того, как два юных скифа стали побратимами, на их лагерь, расположенный на берегу Танаиса (Дона), внезапно напали огромные полчища сарматов. Захватив богатую добычу и множество пленных, они двинулись на восток, за Танаис.

Сарматские воины с захваченной добычей

Рисунок Торопа С.О.

Среди пленных скифов был и Амезок. Узнав об этом, Дандамис кинулся в реку и поплыл к вражескому берегу. Когда его обнаружили сарматские воины, он громко крикнул: «Зарин!» (золото, выкуп). Тогда сарматы повели Дандамиса к своему царю, который спросил юношу о том, что он имеет и что хочет отдать за жизнь своего друга. Дандамис сказал, что у него кроме жизни ничего нет, но если царю захочется, он может отдать ее за своего побратима. Жестокий царь рассмеялся и ответил: «Твоя жизнь мне не нужна, но если ты хочешь вызволить своего побратима, отдай лишь часть того, что предлагаешь — глаза»…

Сарматский царь

Рисунок Торопа С.О.

Назад Дандамис возвращался с пустыми орбитами, крепко держась за освобожденного из сарматского плена товарища. Глядя им вслед, царь сарматов произнес: «Людей, подобных Дандамису, можно пленить, неожиданно напав на них, но каким же будет результат битвы с ними?». И отдал своему войску приказ об отступлении. Благодарный Дандамису за свое спасение Амезок, ослепил и себя. Они прожили еще много лет и еще при жизни вошли в легенду, которую рассказывали не только по всей Скифии, но и за ее пределами.

Дандамис и Амезок

Рисунок Торопа С.О.

Упомянутые в легенде сарматы были восточными соседями скифов. Гиппократ (V в. до н.э.) рассказывает об их расселении «вокруг озера Меотиды» (Азовского моря) в Европе, к западу от Танаиса (Дона), считавшегося в то время границей между Европой и Азии. В V-IV вв. до н.э. проникновение сарматов на запад происходило мирным путем и практически не сопровождалось серьезными конфликтами и грабительскими набегами.

Сарматский воин, вынимающий меч из ножен

Рисунок Торопа С.О.

Отношения скифов с сарматами попеременно носили то союзнический, то враждебный характер. Сарматы оказались одним из немногих народов, оказавших скифам помощь в отражении агрессии персидского царя Дария I (см. статью «Скифское войско»). Однако в середине III в. до н.э., согласно переданной Полиеном легенде, против скифов, осаждавших Херсонес, выступило войско сарматов. Массовый характер передвижение сарматов на запад приняло во II в. до н.э.