Ныне скажу я, а ты восприми мое слово, услышав,

Что за пути изысканья единственно мыслить возможно.

Первый гласит, что "есть" и "не быть никак невозможно":

Это – путь убежденья (которое Истине спутник).

Путь второй – что – "не есть" и "не быть должно неизбежно":

Эта тропа, говорю я тебе, совершенно безвестна,

Ибо то, чего нет, нельзя ни познать (не удастся), Ни изъяснить...

Ибо мыслить – то же, что быть...

Можно лишь то говорить и мыслить, что есть: бытие ведь

Есть, а ничто не есть: прошу тебя это обдумать.

Прежде тебя от сего отвращаю пути изысканья,

А затем от того, где люди, лишенные знанья,

Бродят о двух головах. Беспомощность жалкая правит

В их груди заплутавшим умом, а они в изумленьи

Мечутся, глухи и слепы равно, невнятные толпы,

Коими "быть и нс быть" одним признаются и тем же

И не тем же, но все идет на попятную тотчас.

Нет, никогда нс вынудить это: "нс сущее – суще".

Но отврати свою мысль от сего пути изысканья,

Да не побудит тебя на него многоопытный навык

Оком бесцельным глазеть, и слушать ухом шумящим,

И языком ощущать. Рассуди многоспорящий довод

Разумом, мной приведенный. Один только путь остается,

"Есть" гласящий; на нем – примет очень много различных,

Что нерожденным должно быть и негибнущим тоже,

Целым, единородным, бездорожным и совершенным.

И не "было" оно, и не "будет", раз ныне все сразу

"Есть", одно, сплошное. Не сыщешь ему ты рождения.

Как, откуда взросло? Из не – сущего? Так не позволю

Я ни сказать, ни помыслить: Немыслимо, невыразимо

Есть, что не есть. Да и что за нужда бы его побудила

Позже скорее, чем раньше, начав с ничего, появляться

Так что иль быть всегда, или не быть никогда ему должно.

Но и из сущего не разрешит Убеждения сила,

Кроме него самого, возникать ничему. Потому-то

Правда его не пустила рождаться, ослабив оковы,

Иль погибать, но держит крепко. Решение – вот в чем:

Есть или не есть? Так вот, решено, как и необходимо,

Путь второй отмести, как немыслимый и безымянный.

(Ложен сей путь), а первый признать за сущий и верный.

Как может "быть потом" то, что есть, как могло бы "быть в прошлом"?

"Было" – значит не есть, не есть, если "некогда будет".

Так угасло рожденье и без вести гибель пропала.

И неделимо оно, коль скоро всецело подобно:

Тут вот – не больше его ничуть, а там вот – не меньше,

что исключило бы сплошность, но все наполнено сущим.

Все непрерывно тем самым: сомкнулось сущее с сущим.

Но в границах великих оков оно неподвижно,

Безначально и непрекратимо: рожденье и гибель

Прочь отброшены – их отразил безошибочный довод.

И пребудет так постоянно: мощно Ананка

Держит в оковах границ, что в круг его запирают,

Ибо нельзя бытию незаконченным быть и не должно:

Нет нужды у него, а будь, во всем бы нуждалось.

Тоже самое – мысль и то, о чем мысль возникает,

Ибо без бытия о котором ее изрекают,

Мысли тебе не найти. Ибо нет и не будет другого

Сверх бытия ничего: Судьба его приковала

Быть целокупным, недвижным. Поэтому именем будет

все, что приняли люди, за истину то полагая:

"Быть и не быть", "рождаться на свет и гибнуть бесследно",

"Перемещаться" и "цвет изменять ослепительно яркий".

Но, поскольку есть крайний предел, оно завершенно

Ото всюду, подобное глыбе прекруглого Шара,

От середины везде равносильное, ибо не больше...

Но коль скоро все вещи названы "Светом" и "Ночью",

Качество и их нареклись отдельно этим и тем вот,

Все наполнено вместе Светом и темною Ночью,

Поровну тем и другим, поскольку ничто ни причастно

Ни тому, ни другому.

Ты познаешь природу эфира и все, что в эфире,

Знаки, и чистой лампады дела лечезарного Солнца

Незримотрворимые, также отсюда они народились.

И круглоокой Луны колобродные также узнаешь

Ты и дела, и природу, и Небо, что все обнимает,

Как и откуда оно народилось, как его приковала

Звезд границы стеречь Ананкэ...

Как Земля и Солнце с Луною,

Общий для всех Эфир, Небесное Млеко, а также

Крайний Олимп и звезд горячая сила пустились

Вдруг рождаться на свет...

Демокрит . Демокрит, сын Гегесистрата (а другие говорят Афинокрита, а третьи – Дамасиппа), из Абдеры (а иные говорят – из Милета). Он был учеником каких-то магов и халдеев, которых царь Ксеркс оставил наставниками у его отца, когда у него гостил, как о том сообщает и Геродот; у них-то он еще в детстве перенял науку о богах и о звездах. Потом он перешел к Левкиппу, а по некоторым сообщениям – и к Анаксагору, моложе которого он был на сорок лет. Однако же Фаворин в "Разнообразном повествовании" утверждает, будто Демокрит говорил, что мнения Анаксагора о луне и солнце не ему принадлежат, а древним и только присвоены Анаксагором и еще будто он высмеивал учения Анаксагора о мировом упорядочении и об Уме – все из-за обиды, что Анаксагор не принял его в ученики; как же в таком случае мог он учиться у Анаксагора?

Деметрий в "Соименниках" и Антисфен в "Преемствах" сообщают, что он совершил путешествие и в Египет к жрецам, чтобы научиться геометрии, и в Персию к халдеям, и на Красное море; а некоторые добавляют, что он и в Индии встречался с гимнософистами, и в Эфиопии побывал. Из трех братьев он был младшим при разделе наследства и взял себе меньшую долю имущества, состоявшую в деньгах, так как они были ему нужны для путешествия, и братья это хитро сообразили. Деметрий говорит, что его доля превышала сто талантов, и все это он истратил.

Еще Деметрий говорит, будто бы он так трудолюбив, что жил затворником в садовой беседке, и даже когда отец его привел быка для жертвоприношения и привязал к беседке, Демокрит долго этого не замечал, пока отец, прервав его занятия ради жертвоприношения, сам не сказал ему о быке. Кажется, говорит Деметрий, Демокрит побывал и в Афинах, но не заботился, чтобы его узнали, потому что презирал славу; и он знал Сократа, а Сократ его не знал. В самом деле, вот его слова: "Я пришел в Афины, и ни один человек меня не знал". Если диалог "Соперники" принадлежит Платону, говорит Фрасилл, то именно Демокрит есть тот безымянный собеседник, который наряду с Энопидом и Анаксагором участвует в беседе с Сократом о философии и которому Сократ говорит, что философ подобен пятиборцу: он ведь и в самом деле был пятиборцем в философии, так как занимался и физикой, и этикой, и математикой, и всем кругом знаний, и даже в искусствах был всесторонне опытен. Это ему принадлежат слова: "Слово – тень дела". Впрочем, Деметрий Фалерский (в "Апологии Сократа") говорит, будто он вовсе и не приезжал в Афины; тогда это еще замечательнее, ибо он пренебрег таким великим городом и предпочел не себя прославить его славой, а своей славой прославить собственный город.

Каков он был, можно видеть и по сочинениям. Можно думать, говорит Фрасилл, что он был приверженцем пифагорейцев, да и о самом Пифагоре он восторженно упоминает в книге, названной его именем. Казалось бы даже, что он все у него перенял и сам его слушал, если бы это не противоречило расчету времени. Во всяком случае Главк Регийский утверждает, что Демокрит слушал кого-то из пифагорейцев, а Главк – современник Демокрита; и Аполлодор Кизикийский тоже говорит, будто он встречался с Филолаем.

Аристоксен в "Исторических записках" сообщает, что Платон хотел сжечь все сочинения Демокрита, какие только мог собрать, но пифагорейцы Амикл и Клиний помешали ему, указав, что это бесполезно: книги его уже у многих на руках. И неудивительно: ведь Платон, упоминая почти всех древних философов, Демокрита не упоминает нигде, даже там, где надо было бы возражать ему; ясно, что он понимал: спорить ему предстояло с лучшим из философов....

Скончался Демокрит, по словам Гермиппа, следующим образом. Был он уже очень дряхл и ждал конца, а сестра его горевала, как бы он нс умер во время праздника Фесмофорий и не помешал ей воздать богине должные почести. Он ее ободрил и велел приносить ему каждый день теплые хлебы; и, поднося их к ноздрям, он сумел поддержать свою жизнь в течение всего праздника, а когда миновали положенные три дня, то безболезненно расстался с жизнью, прожив сто девять лет (как говорит Гиппарх)...

Вот какова была жизнь этого мужа.

Мнения его следующие. Начала Вселенной суть атомы и пустота, все остальное лишь считается существующим. Миры бесконечны и подвержены возникновению и разрушению. Ничто не возникает из несуществующего, и ничто не разрушается в несуществующее. Атомы тоже бесконечны по величине и количеству, они вихрем несутся во Вселенной и этим порождают все сложное – огонь, воду, воздух, землю, ибо все они суть соединения каких-то атомов, которые не подвержены воздействиям и неизменны в силу своей твердости. Солнце и луна состоят из таких же телец, гладких и круглых, точно так же, как и душа; а душа и ум – одно и то же. Видим мы оттого, что в нас попадают и остаются видности. Все возникает по неизбежности: причина всякого возникновения – вихрь, и этот вихрь он называет неизбежностью. Конечная цель есть душевное благосостояние; и оно не тождественно с наслаждением, как ошибочно понимали некоторые, – это состояние, при котором душа пребывает в спокойствии и равновесии, не смущаемая ни страхом, ни суеверием, ни иною какою-нибудь страстью. И он называет его также "благодушием" и многими другими именами. Качества существуют лишь по установлению, по природе же существуют только атомы и пустота. Вот каковы были сто мнения.

Антисфен . Антисфен, сын Антисфена, был афинянин, но, по слухам, нечистокровный. Впрочем, когда его этим попрекнули, он сказал: "Матерь богов – тоже фригиянка". Собственная его мать, как кажется, была фра- киянкой. Поэтому-то, когда он отличился в сражении при Танагре, Сократ заметил, что от чистокровных афинян никогда бы не родился столь доблестный муж. А сам Антисфен, высмеивая тех афинян, которые гордились чистотою крови, заявлял, что они ничуть не родовитее улиток или кузнечиков.

Сперва он учился у ритора Горгия... Потом он примкнул к Сократу и, по его мнению, столько выиграл от этого, что даже своих собственных

учеников стал убеждать вместе с ним учиться у Сократа. Жил он в Пирее и каждый день ходил за сорок стадиев, чтобы послушать Сократа. Переняв его твердость и выносливость и подражая его бесстрастию, он этим положил начало кинизму. Он утверждал, что труд есть благо, и приводил в пример из эллинов великого Геракла, а из варваров – Кира. Он первый дал определение понятию: "Понятие есть то, что раскрывает, что есть или чем бывает тот или иной предмет".

Часто он говорил: "Я предпочел бы безумие наслаждению", а также: "Сходиться нужно с теми женщинами, которые сами за это будут благодарны". Один мальчик с Понта собирался слушать его и спросил, что для этого нужно приготовить; Антисфен ответил: "Приготовить книжку, да с умом, и перо, да с умом, и дощечки, да с умом". На вопрос, какую женщину лучше брать в жены, он ответил: "Красивая будет общим достоянием, некрасивая – твоим наказанием". Узнав однажды, что Платон дурно откликается о нем, он сказал: "Это удел царей: делать хорошее и слышать дурное".

На вопрос, почему у него так мало учеников, он ответил: "Потому что я гоню их серебряной палкой". На вопрос, почему он так суров с учениками, он ответил: "Врачи тоже суровы с больными".

Однажды ученик пожаловался ему, что потерял свои записи: "Надо было хранить их в душе", – сказал Антисфен.

Он говорил, что, как ржавчина съедает железо, так завистников пожирает их собственный нрав. Те, кто хочет обрести бессмертие, говорил он, должны жить благочестиво и справедливо. По его словам, государства погибают тогда, когда не могут более отличать хороших людей от дурных. Когда его однажды хвалили дурные люди, он сказал: "Боюсь, не сделал ли я чего дурного?" Братская близость единомыслящих, заявлял он, крепче всяких стен. Он говорил, что в дорогу надо запасаться тем, чего не потеряешь даже при кораблекрушении. Его попрекали, что он водится с дурными людьми; он сказал: "И врачи водятся с больными, но сами не заболевают". Нелепо, говорил он, отвеивая мякину от хлеба и исключая слабых воинов из войска, не освобождать государство от дурных граждан.

На вопрос, что дала ему философия, он ответил: "Умение беседовать с самим собой"... На вопрос, какая наука самая необходимая, он сказал: "Наука забывать ненужное".

Он советовал афинянам принять постановление: "Считать ослов конями"; когда это сочли нелепостью, он заметил: "А ведь вы простым голосованием делаете из невежественных людей – полководцев". Кто-то сказал ему: "Тебя многие хвалят". – "Что же, – спросил он, – я сделал дурного?" ...Кто-то восхвалял роскошную жизнь. "Такую бы жизнь детям врагов наших!" – воскликнул Антисфен.

Если он встречал женщину в пышном наряде, то отправлялся к ней домой и требовал, чтобы ее муж показал ему свои доспехи и коня: если они у него есть, он может позволить ей наряжаться, всегда имея против нее оружие, если нет, он должен снять с нее дорогой наряд.

Диокл приписывает ему также и следующие мнения. Для мудреца нет ничего чуждого или недоступного. Хороший человек достоин любви. Все, кто стремится к добродетели, друзья между собой. Своими соратниками надо делать людей мужественных и справедливых. Добродетель – орудие, которого никто не может отнять. Лучше сражаться среди немногих хороших людей против множества дурных, чем среди множества дурных против немногих хороших. Не пренебрегай врагами: они первыми замечают твои погрешности. Справедливого человека цени больше, чем родного. Добродетель и для мужчины, и для женщины одна. Добро прекрасно, зло безобразно. Все дурное считай себе чуждым. Разумение – незыблемая твердыня: ее не сокрушить силой и не одолеть изменой. Стены ее должны быть сложены из неопровержимых суждений.

Свои беседы он вел в гимнасии Киносарге, неподалеку от городских ворот; по мнению некоторых, отсюда и получила название киническая школа. Сам же он себя называл Истинный Пес...

Вот наши стихи о нем:

В жизни своей, Антисфен, ты псом был недоброго нрава,

Речью ты сердце кусать лучше, чем пастью, умел.

Умер в чахотке ты злой. Ну что же? Мы скажем, пожалуй:

И по дороге в Аид нужен для нас проводник.

• Парменид. О природе // Фрагменты из произведений ранних греческих философов. Ч. 1. М.: Наука, 1989. С. 295–298. URL: examen.ru/add/School-Subjects/Social- Sciences/Phiiosophy/9497/9542/9545
• Диоген Лаэртский. Книга девятая // О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов / пер. с др.-греч. М. Л. Гаспарова. С. 369–373. URL: psylib.ukrweb.net/books/ diogenl/txt09.htm
• Диоген Лаэртский. Книга шестая // О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов / пер. с др.-греч. М. Л. Гаспарова. С. 234–240. URL: psylib.ukrweb.net/books/ diogenl/txt06.htm

О бесконечности числа много трактовали неоплатоники. В частности, у Дамаския (Damascii successoris dubitationes et solutiones de primis principiis in Platonis Parmenidem / Ed. C. Ruelle. Paris, 1889) есть целое рассуждение (§ 200) о природе числа, которая заключается в соединении и разделении до бесконечности. Эта бесконечность понимается не в смысле чего-то не имеющего конца, но в смысле отсутствия границ для разделения. Поэтому всякое общее делится, присутствуя во множестве конкретных вещей, заключающих в себе как в части это общее. Интересно, что у Дамаския "единое-в-себе", "иное-в-себе" и "бытие-в-себе" непричастны друг другу только мысленно, но в реальном мире одни вещи связаны с другими, и, какова бы ни была одна вещь, она одновременно и другая. Дамаский прямо ссылается на "Парменида", излагая свои соображения о бесконечности и множественности, причем множественность оказывается у него бесконечной благодаря своей причастности бесконечности, так же как она может быть конечной, будучи причастна конечному. Всякое число, по Дамаскию, ограничено самим собой, но число в простом, чистом виде (απλως) всегда бесконечно в отличие от конечного множественного. Таким образом, мы находим у Дамаския интересное размышление о диалектике бесконечного и предела, которая, однако, по его мнению, недоступна пониманию человека, так как предел этот установлен божеством.

19

Взаимодействие единого и сущего, т. е. бытия , их равенство, их неотделимость друг от друга, их парность толкуются Аристотелем в "Метафизике" (IV 2, 1003Ь 23–26, 32–34).

20

Мысль "Парменида" о едином , находящемся в себе самом , исходит из диалектики целого и части. У Аристотеля в "Физике" тоже обсуждается этот вопрос, когда он пишет о непрерывности и множественности единого (I 2, 185Ь 11–15).

У Секста Эмпирика в его "Трех книгах Пирроновых положений" (пер. Н. В. Брюлловой-Шаскольской. СПб., 1913) есть глава "О целом и части" (III 14, 98-101). Секст тоже, как и Аристотель, находится в затруднении, так как, с одной стороны, либо целое есть нечто иное, чем его части, либо сами части составляют целое. Если целое - иное, чем части, то оно ничто, так как при уничтожении частей ничего не остается. Если же части составляют целое, то оно не имеет собственного существования и является только пустым именем. Отсюда Секст с присущей ему категоричностью заключает, что целого не существует, но не существует и частей, причем этот вывод он старается подтвердить остроумными софизмами.

21

Рассуждения о диалектике единого и иного, т. е. не-единого , части и целого, целого и части, об отношениях различия и тождества иной раз воспринимались в древности как бесплодное упражнение ума, в чем, может быть, повинен сам Платон, у которого Парменид в начале беседы с Аристотелем говорит о "замысловатой игре", готовясь доказать сначала наличие "одного", а затем и его отсутствие. Во всяком случае неоплатоник Дамаский, который базирует свои первые принципы на "Пармениде" Платона, писал: "Парменид подобен играющему. И уже некоторым казалось, что он занимается логикой напоказ" (§ 320). Однако вся история античной философии говорит нам об обратном, свидетельствуя о постоянном углублении и дифференциации намеченной у Платона именно диалектики единого, а вовсе не о софистических упражнениях.

22

Здесь выдвигаются две категории - "существующее вне чего-нибудь" и "соприкосновение", которые выражают диалектику единого и иного. Аристотель ("Физика") указывает в чисто описательном виде ряд формально-логических категорий, среди которых находим "вместе", "раздельно", "касание", "промежуточное", "следующее по порядку", "смежное", "непрерывное". См.: V 2, 227Ь 1–2; 3, 226b 21-227а.

23

В "Тимее" Платона есть целое рассуждение о разных видах существующего . Один - свойственный мышлению, никуда не входящий, не рождающийся, вечный, невидимый, не чувствуемый, т. е. подвластный знанию. Второй - тоже относящийся к области мышления, но уже рожденный, доступный чувствам, подвижный, являющийся, исчезающий - подвластный мнению. Третий - пространство, вместившее в себя бесконечность материи, доступное недостоверному суждению, которое убеждает нас на основании чувств (а они тоже недостоверны), что "все существующее должно неизбежно находиться в каком-нибудь месте и занимать какое-нибудь пространство". Однако, по Платону, идеи не могут вмещаться в материальное пространство, они не постигаются чувствами в отличие от материальных вещей, занимающих какое-то пространство.

24

В "Пармениде" единое есть и становится старше и моложе себя , так как, переходя от "было" к "будет", оно встречается с "теперь", которое, будучи границей между прошлым и будущим, заключает в себе сразу пребывание и становление. У Аристотеля в "Физике" две главы (IV 10–11, 217Ь 29-219а 26) посвящены времени и его движению в связи с категорией "теперь". В них высказывается близкая платоновскому "Пармениду" точка зрения об одновременном нахождении частей времени в прошлом и будущем, причем "одна часть его была и уже не существует, другая - в будущем, и ее еще нет"; отсюда делается вывод: "То, что слагается из несуществующего, не может, как кажется, быть причастным существованию". Поэтому если время существует, то его нельзя делить механически на части, но необходимо ввести понятие "теперь", которое всегда иное и иное; "исчезнуть в самом себе ему нельзя, потому что тогда оно есть; исчезнуть "теперь" в другом "теперь" немыслимо".

Однако в отличие от диалектики "Парменида", где единое есть и становится благодаря "теперь", Аристотель, признавая в "теперь" наличие предыдущего и последующего, видит в этом только затруднение для определения времени, которое не определяется ни качеством, ни количеством и, "таким образом, не есть движение". По оно и "не существует без движения", так как, "если бы "теперь" не было каждый раз другим, а тождественным и единым, времени не было бы". "Теперь" измеряет время, поскольку оно предшествует и следует. Оно "всегда в ином и ином времени (в этом и состоит его сущность, как "теперь")". Аристотель делает вывод, что "если времени не будет, не будет и "теперь", а если "теперь" не будет, не будет и времени", т. е. он приходит к тому же выводу, что и Парменид, о "теперь" как источнике бытия и становления времени.

25

Понятие "вдруг" параллельно понятию "теперь", о котором говорилось выше. В своей основе они тождественны, так как "вдруг" есть точка, от которой происходит изменение в одну и в другую сторону, это граница между покоем и движением, так же как "теперь" - граница между бытием и становлением. Аристотель, так же как и Платон, считает "вдруг", или "внезапно", моментом начала изменения движения: ""Внезапно" - то, что выходит из своего состояния в неощутимое по своей малости время, а всякое изменение по природе есть выхождение из себя" (Физика IV 13, 222Ь 15 сл.).

26

Проблеме диалектического единства предела и беспредельного будет отведено значительное место в "Филебе". Идея единства этих двух как будто бы столь различных категорий бытия всегда была близка античности. У пифагорейца Филолая "предел и беспредельное - начала" (А 9 Diels). У него читаем: "Природа же при устроении мира образовалась из соединения беспредельного и предела, весь мировой порядок и все вещи в нем [представляют собой соединение беспредельного и предела]"; далее: "Все существующее должно быть или предельным, или беспредельным, или тем и другим вместе" (В 1, 2 Diels).

Архит (А 24 Diels) тоже считает, что новый предел всегда влечет за собой новое беспредельное. Элеец Мелисс (30 В 5, 6 Diels) полагал, что наличие двух сущностей создает "пределы" в их отношениях, а одно сущее может быть "беспредельно", и именно из беспредельности сущего он вывел его единство на основании следующего: "Если бы оно не было единым, то оно граничило бы с другим".

27

По Пармениду, "единое существующее" вечно и неподвижно. В своей поэме "О природе" (28 В 8, 34–41 Diels) он ничего не признает, кроме бытия - одного, сущего, которое судьба (Мойра) "связала с законченностью и неподвижностью". Поэтому возникновение и гибель, бытие совместно с небытием , изменение и движение - только пустой звук, "названия", выдуманные смертными. Здесь же, в беседе с Аристотелем, Парменид утверждает, что изменения из бытия в небытие испытывает не "единое существующее", а предполагаемое единое несуществующее .

28

В тексте перевода греческое εν в соответствии с традицией передается как "единое". Но поскольку этот термин имеет много значений и по преимуществу значение "одного", мы в комментариях пользуемся словом "одно".

Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1. М.: Наука, 1989. С. 286-298.

ПАРМЕНИД

В. ФРАГМЕНТЫ

О природе

1. Ст. 1–30: СЕКСТ ЭМПИРИК. Против ученых, VII, 111: Ученик Ксенофана Парменид осудил гипотетическую [собств. «основанную на доксе»] теорию, т. е. теорию, основанную на необоснованных субъективных представлениях, и признал критерием [истины] научную, т. е. непогрешимую, теорию. В начале поэмы «О природе» он пишет так [пит. стихи 1–30 и фр. В 7, ст. 2–7]. (112) В этих стихах под «несущими» его «конями» Парменид разумеет иррациональные порывы и влечения души [ст. I], а по «многовестному пути божества» едет сообразное с философской теорией умозрение, каковая теория в виде бога-проводника ведет к познанию всех вещей [ст. 2–3]. «Девы», ведущие его за собой, – это ощущения [ст. 5], из которых на слух он намекает в словах: «Ибо ее подгоняли два вертящихся вихрем колеса» [ст. 7], т. е. уши, которыми воспринимают звук. Зрение он называет «Девами Гелиадами» [ст. 8], покинувшими «дом Ночи» [ст. 9] и «к свету гонящими» [ст. 10], так как без света оно бесполезно. «Многокарающая Правда», «имеющая чередующиеся ключи» [ст. 14], к которой он прибыл, – это разум, обладающий безошибочными представлениями о вещах. «Приняв» его [ст. 22], она обещает научить его двум вещам: «как непоколебимому сердцу легко убеждающей Истины» [ст. 29], что означает незыблемое основание науки, так и «мнениям смертных, в которых нет очевидной достоверности» [ст. 301, т. е. всему, что основано на мнении и ненадежно. Ст. 28–32: СИМПЛИКИЙ. Комм. к «О небе», 557, 20: Те философы признавали двоякую реальность: с одной стороны, реальность истинно сущего, умопостигаемого, с другой – становящегося, чувственного, которую они не считали возможным называть «сущим» в абсолютном смысле, но «тем, что кажется сущим». Поэтому о сущем, утверждают они, имеется истина, о становящемся – мнение. Парменид говорит [ст. 28 сл.1.

Кони, которые меня несут, – доставляли [меня] так далеко, как

только может достичь дух [~мысль],

После того как привели меня и вступили на многовестный путь

Божества, который ведет знающего мужа в стремительном полете по Вселенной.

Этим путем я несся, ибо по нему несли меня сверхпроницательные

Во весь опор мча колесницу, а Коры (Девы) путеводительствовали.

Пылающая ось издавала в ступицах скрежет втулки,

(Ибо ее подгоняли два вертящихся вихрем колеса

С обеих сторон), всякий раз как Коры (Девы) Гелиады (Дочери

Покинувшие дом Ночи, [погоняли коней и] торопились отвезти [меня]

К Свету, сбросив руками покрывала со [своих] голов.

Там – ворота путей Ночи и Дня,

И их объемлет притолока и каменный порог,

А сами – высоко в эфире – они наглухо закрыты огромными

створами,

Двойные запоры которых сторожит многокарающая Дикэ (Правда).

Коры стали уговаривать ее ласковыми словами

И смекалисто убедили, чтобы она им закрепленный шпеньком засов

Мигом откинула от ворот. И тогда они распахнулись

И образовали широкозияющий проем между створами,

Поочередно повернув в гнездах многомедные стержни,

Закрепленные гвоздями и заклепками. И вот туда через ворота

Прямо направили Коры по торной дороге колесницу да коней. И

богиня приняла меня благосклонно, взяла десницей Десницу и,

обратившись ко мне, сказала так:

«О Курос (Юноша), спутник бессмертных возниц,

На конях, которые тебя несут, прибывший в наш дом,

Привет тебе! Ибо отнюдь не Злая Участь (Мойра) вела тебя пойти

По этому пути – воистину он запределен тропе человеков – Но

Закон (Фемида) и Правда (Дикэ). Ты должен узнать все:

Как непогрешимое сердце легко убзждающэй Истины,

Так и мнения смертных, в которых нет нэпрэложной

достоверности. Но все-таки ты узнаешь и их тоже: как о кажущихся вещах

Надо говорить правдоподобно, обсуждая их все в совокупности.

2. Ст. 1–8: ПРОКЛ. Комм. к «Тимею», т. I, с. 345, 18 [после В 1, 29– 30]. Ст. 3^ 8: СИМПЛИКИЙ. Комм. к «Физике», 116, 25: Если же кто желает услышать самого Парменида, излагающего эти постулаты, один из которых гласит, что отличное от сущего – не-сущее и ничто (этот постулат тождествен постулату об однозначности «сущего»), то он найдет их в следующих стихах [цит. ст. 3–8]. Ст. 5–6: ПРОКЛ. Комм. к «Пармениду», 1078, 4–5.

Давай я скажу тебе (а ты внимательно выслушай) речь о том, Какие

пути поиска [-–дознания] единственно мыслимы:

Один [путь] – что [нечто] есть и что невозможно не быть;

Это – путь Убеждения (ибо оно сопутствует Истине).

Другой – что [нечто] не есть и что по необходимости должно не быть.

Вот эта тропа, указываю тебе, совершенно неведома [= непознаваема],

Ибо то, чего нет, ты не мог бы ни познать (это неосуществимо),

Ни высказать.

3. КЛИМЕНТ АЛЕКС. Строматы, VI, 23 (т. II, с. 440, 12): Аристофан сказал: «Мыслить означает то же, что делать» [фр. 691 К.], и до него Парменид Элейский: «...мыслить и быть одно и то же». ПЛОТИН, V, 1, 8 H.–S. : Прежде [т. е. до Платона] такого воззрения держался и Парменид, поскольку он отождествлял сущее и ум (нус) и полагал сущее не в чувственных вещах: «мыслить и быть–одно и то же», говорил он. Кроме того, он называет сущее «неподвижным» – впрочем, присовокупляя «мышление» – и тем самым устраняет из него всякое телесное движение, а также уподобляет его «глыбе шара», так как оно заключает все внутри себя и так как мышление не вне его, но в нем самом. [Грамматически допустимый вариант перевода: «… ибо одно и то же может быть мыслимо и быть»].

4. Ст. 1–4: КЛИМЕНТ АЛЕКС. Строматы, V, 15 (т. II, с. 335, 25 St.) [после: ЭМПЕДОКЛ. фр. 31, ст. 21]: Также и Парменид в своей поэме говорит намеками о надежде [цит. ст. 1–4], поскольку и надеющийся, подобно верующему, видит умом умопостигаемое и грядущее. Значит, если мы признаем реальной [букв. «чем-то»! справедливость, признаем и красоту, да и истину признаем реальностью, однако ж ничего" подобного мы никогда глазами не видели, а разве лишь одним умом. Ст. 1: ПРОКЛ. Комм. к «Пармениду», 1152, 37; ФЕОДОРИТ. Лечение, I, 72; ст. 2: ДАМАСКИЙ,. 67. 23.

Однако созерцай умом отсутствующее как постоянно присутствующее,

Ибо [отсутствующее?] не отсечет сущее от примыкания к сущему,

Ни когда оно повсюду полностью рассеивается по космосу,

Ни когда оно сплачивается.

5. ПРОКЛ. Комм. к «Пармениду», I, с. 708, 16 [после В 8, 25]:

Для меня равнозначно то, Откуда начать, ибо я приду туда снова.

6. Ст. 1–9: СИМПЛИКИЙ. Комм. к «Физике», 117, 2 [после В 2]: О том, что два противоречащих суждения не могут быть одновременно истинными, он говорит в тех стихах, где порицает отождествляющих противоположности; сказав: «Ибо есть – бытие... это путь поиска», – он добавляет: «А затем... попятный путь». Ст. 8–9: Там же, 78, 2: Упрекнув тех, кто сводит воедино сущее и не-сущее в умопостигаемом: «Те, у кого быть и не быть считаются одним и тем же», [В 6, 8–9] и отвратив от пути ищущего не-сущее: «Отврати же от этого пути поиска [свою] мысль» [В 7, 2], он добавляет: «Остается только один и т. д.» [В 8,1 ел.]. Ст. 1–2: СИМПЛИКИЙ. Комм. к «Физике», 86, 27–28.

То, что высказывается и мыслится, необходимо должно быть сущим [«тем,

что есть»], ибо есть – бытие,

А ничто – не есть: прошу тебя обдумать это.

Это путь поиска, от которого я тебя « отвращаю «, во-первых,

А затем от того, по которому смертные, не знающие ничего,

Блуждают о двух головах, ибо беспомощность в их

Груди правит сбившимся-с-пути умом, а они носятся

Одновременно глухие и слепые, в изумлении [== «ничего не понимая»],

невразумительные толпы,

Те, у кого «быть» и «не быть» считаются одним и тем же

И не одним и тем же и для всего имеется попятный [= «противоположный»] путь.

7–8. 7, 1–2: ПЛАТОН, Софист, 237 а, ср. 258 d: [Элейский гость]. [Возможность] казаться в явлении и мниться в мнении, но при этом не быть, а также [возможность] высказывать нечто неистинное, все это полно [противоречий, вызывающих] недоумения всегда – ив прежние времена, и сейчас. Каким образом сказавший, что возможно высказывать нечто ложное или полагать его в мнении истинно сущим, не испытывает, произнеся это, противоречия, – совершенно непостижимо. [Теэтет.] ...Эта теория посмела признать, что не-сущее [«то, чего нет»] есть, иначе-де ложь не была бы возможной, будь она тем, что есть. Великий Парменид, мальчик мой, когда мы сами были мальчиками, опровергал это перед нами с начала и до конца, постоянно утверждая в прозе и в стихах: «Ибо никогда не вынудить... мысль». Ст. 1: АРИСТОТЕЛЬ. Метафизика, N 2. 1089 а 2: Они [платоники] полагали, что все сущее будет одним, если не разрешить и не отбить тезис Парменида: «Ибо никогда... чего нет, есть»; необходимо, мол, доказать, что не-сущее есть.

7, 2–6+В 8,1–2 [после ВЦ: СЕКСТ ЭМПИРИК. Против ученых, VII, 114 [стихи 3–6: VII, 111]: И под конец он поясняет, что следует доверять не ощущениям, но только разуму: «И да не заставит тебя... произнесенное мной». Как явствует из сказанного, он тоже объявил критерием объективной истины научную теорию (логос) и тем самым отказался принимать во внимание ощущения. Ст. 3–5: ДИОГЕН ЛАЭРТИЙ, IX, 22.

8, 1–52: СИМПЛИКИЙ. Комм. к «Физике», 144, 29 [после А 21]: Стихи, следующие после той части [поэмы Парменида], где элиминируется не-сущее, гласят: «Остается только один... внимая обманчивому нарядному строю моих стихов». 8, 1–14: Там же, 78, 5 [после В 7, 2] ... Добавляет: «Остается только один... очень много знаков», – и затем излагает признаки абсолютного бытия: «Что сущее нерожденным... ослабив оковы». Говоря это об абсолютном бытии, он с очевидностью доказывает, что это бытие не возникло: [оно не могло возникнуть] ни из бытия, так как ему не предсуществовало другого бытия, ни из небытия, ибо небытия вовсе нет. И почему оно возникло именно тогда-то, а не раньше и не позже? Равным образом, [абсолютное бытие не возникло] из не-вполне-бытия [букв. «того, что в каком-то смысле есть, а в каком-то не есть»], подобно тому как возникают чувственные вещи, ибо не-вполне-бытие не могло бы предсуществовать абсолютному бытию, но гипостазировалось после него.

8, 3–4: КЛИМЕНТ АЛЕКС. Строматы, V, 112 (т. II, с. 402, 8): Парменид... пишет о боге так: «очень много [знаков], что оно... бездрожно и нерожденно ». 8, 38: ПЛАТОН. Теэтет, 180 D: Другие вопреки им [гераклитовцам] утверждали, нечто противоположное, как-то: «...оно неподвижно, всему имя будет...» [текст испорчен] и все прочее, что вопреки всем им [гераклитовцам] утверждают Мелиссы и Пармениды, что-де все одно и неподвижно само в себе, так как лишено пространства, в котором могло бы двигаться. В 8, 39: ср.: Мелисс В 8: «Если земля, вода... есть... и все прочее, о чем люди говорят, что оно истинно есть». 8, 42: ср.: СИМПЛИКИЙ. Комм. к «Физике», 147, 13: Надо полагать, что Парменид учит [о Едином] как о первой причине, коль скоро [выражения] «все вместе» [ст. 5] и «крайний предел» означают Единое. Но если он имеет в виду не абсолютное Единое в себе, а «единое сущее» и если «единородное», и если хоть и «предел», но «конечный», то, быть может, он указывает на неизреченную причину всего, стоящую над ним. 8, 43– 45: ПЛАТОН. Софист, 244 Е: {Тождественно ли «единое сущее» «целому»?] Стало быть, если [единое сущее] целокупно! о чем говорит и Парменид: «Со всех сторон, похожее на глыбу. , . чем вот там», – то поскольку сущее таково, оно имеет центр и края, а имея их, оно со всей необходимостью должно иметь части... ЕВДЕМ, фр. 45 Wehrii == СИМПЛИКИЙ. Комм. к «Физике», 143, 4: Следовательно, то, что [Парменид] говорит [о едином сущем], не может относиться и к Небу [= Вселенной], как, по словам Евдема, полагали некоторые, понимая в этом смысле стихи «Со всех сторон, похожее на глыбу совершенно-круглого шара»: Небо не «неделимо» и не «подобно шару», но есть точнейший шар в природе. 8, 44: АРИСТОТЕЛЬ. Физика, Г 6. 207 а 15: Следует полагать, что Парменид высказался лучше Мелисса: Мелисс говорит, что безграничное есть целое, а Парменид – что целое ограничено «от центра равносильное». 8, 50–61: СИМПЛИКИЙ. Комм. к «Физике», 38, 28: Завершив рассуждение об умопостигаемом, Парменид добавляет следующее...: «На этом я кончаю... чтобы тебя, чего доброго, не обскакало какое-нибудь воззрение смертных». 8, 50–59: СИМПЛИКИЙ. Комм. к «Физике», 30, 14: Перейдя от умопостигаемого к чувственному или, как он сам говорит в следующих стихах: «На этом я кончаю... внимая обманчивому нарядному строю моих стихов» – от «истины» к «мнению». Парменид также полагает элементарными началами чувственных вещей первичную противоположность, которую он называет «светом и тьмой», <или> «огнем и землей», или «плотным и разреженным», или «тождественным и иным», о чем говорит в непосредственно примыкающих к цитированным выше стихах: «Смертные приняли решение... плотное и тяжеловесное обличье». 8, 52: СИМПЛИКИЙ. Там же, 147, 28: «Обманчивым» он называет «нарядный строй стихов», в которых идет речь о «мнениях смертных». 8, 53–59: СИМПЛИКИЙ. Там же, 179, 29: Физики, признающие сущее единым и неподвижным, подобно Пармениду, также полагают началами противоположности. Так, Парменид в «Доксе» также полагает началами горячее и холодное. Он называет их огнем и землей или светом и ночью, т. е. тьмой. После «Истины» он говорит: «Смертные приняли решение... тяжеловесное обличье».

Ибо никогда не вынудить этого: что то, чего нет, – есть.

Отврати же от этого пути поиска [свою] мысль,

И да не заставит тебя [вступить] на этот путь богатая опытом привычка

Глазеть бесцельным [~ невидящим] оком, слушать шумливым слухом

И [пробовать на вкус] языком.

Нет, рассуди разумом (λόγος} многооспаривающее опровержение,

Произнесенное мной.

Остается только один мысленный путь,

[Который гласит]: «ЕСТЬ». На нем–очень много знаков,

Что сущее нерожденным, оно и не подвержено гибели,

Целокупное, единородное, бездрожное и законченное [?].

Оно не «было» некогда и не «будет», так как оно «есть» сейчас – все вместе

[~ одновременно],

Одно, непрерывное. Ибо что за рожденье будешь выискивать ему?

Как и откуда оно выросло? Из не-сущего [«того, чего нет»]? Этого я не разрешу

Тебе высказывать или мыслить, ибо нельзя ни высказать, ни помыслить:

«Не есть». Да и какая необходимость побудила бы его

[Скорее] позже, чем раньше, начав с ничего, родиться на свет?

Следовательно, оно должно быть всегда или никогда.

Равно как и из сущего сила достоверности никогда не позволит

Рождаться чему-либо, кроме него самого. Вот почему

Правда (Дикэ) не отпустила [сущее] рождаться или гибнуть, ослабив оковы,

Но держит крепко. Спор [собств. «тяжба, требующая решения»] по этому

делу – вот в чем:

ЕСТЬ или НЕ ЕСТЬ? Так вот, решено [~ вынесен приговор], как [этого требует]

необходимость,

От одного [пути] отказаться как от немыслимого, безымянного, ибо это не истинный

Путь, а другой – признать существующим и верным.

Каким образом то, что есть [~сущее-сейчас], могло бы быть потом? Каким

образом оно могло бы быть-в-прошлом [или: «стать»]?

Если оно «было» [или: «стало»], то оно не есть, равно как если ему [лишь]

некогда предстоит быть.

Так рожденье угасло и гибель пропала без вести.

И оно неделимо, ибо оно все одинаково,

И вот тут его ничуть не больше, а [вот там] ничуть не меньше,

Что исключило бы его непрерывность, но всё наполнено сущим.

Тем самым Всё непрерывно: ибо сущее примыкает к сущему.

Неподвижное, в границах великих оков,

Оно безначально и непрекратимо, так как рождение и гибель

Отброшены прочь: их отразило безошибочное доказательство

Оставаясь тем же самым в том же самом [месте], оно покоится само по себе.

И в таком состоянии оно остается стойко [~ постоянно], ибо неодолимая

Держит [его] в оковах предела [~ границы], который его запирая-объемлет,

Потому что сущему нельзя быть незаконченным.

Ибо оно не нуждается ни в чем, а нуждайся, нуждалось бы во всем.

Одно и то же - мышление и то, о чем мысль,

Ибо без сущего, о котором она высказана,

Тебе не найти мышления. Ибо нет и не будет ничего,

Кроме сущего [«того, что есть»], так как Мойра приковала его

Быть целокупным и неподвижным. Поэтому [пустым] именем будет всё,

Что смертные установили [в языке], убежденные в истинности этого:

«Рождаться и гибнуть», «быть и не быть»,

«Менять место» и «изменять яркий цвет».

Но поскольку есть крайняя граница, оно закончено

Со всех сторон, похожее на глыбу совершенно-круглого Шара,

Везде [=«в каждой точке»] равносильное от центра, ибо нет нужды,

Чтобы вот тут его было больше или меньше, чем вот там.

Ибо нет ни не-сущего, которое заставило бы его перестать примыкать

К однородному [с ним], ни [такого] сущего, чтобы [сущего]

Вот тут было больше, а вот там меньше, чем сущего, так как оно всецело

неприкосновенно.

Ибо равное самому себе со всех сторон [=от всех точек периферии]

оно однородно внутри [своих] границ.

На этом я кончаю достоверное слово и мысль

Об истине. Начиная отсюда, учи мнения (δόξας) смертных,

Внимая обманчивому нарядному строю (κόςμον) моих стихов.

Смертные приняли решение именовать две формы (μορφαί),

Одну из которых [именовать] не следует – в этом их ошибка.

Они различили [их как] противоположности по внешнему облику и установили

[отличительные] признаки

Порознь друг от друга: с одной стороны – пламени огонь небесный [эфирный],

Мягкий, очень разреженный {легкий}, повсюду тождественный самому себе,

А другому – не тождественный. А с другой – и это тоже само по себе, –

Как противоположность [огню] – невежественную [?] ночь, плотное и

тяжеловесное обличье.

Я изрекаю тебе вполне правдоподобное мироустроение [=«космогонию», δίάκοςμον],

Чтобы тебя, чего доброго, не обскакало какое-нибудь воззрение смертных.

Схолий к ст. 56–59: СИМПЛИКИЙ. Комм. к «Физике», 31, 3: [В кодексе с поэмой Парменида] между строк вписана также прозаическая цитатка, якобы принадлежащая самому Пармениду; она гласит: «это [= огонь] называется разреженным, теплым, светом, мягким и легким, а плотное поименовано именами: холодное, тьма, твердое и тяжелое: это те [противоположности], которые отделились друг от друга».

9. СИМПЛИКИЙ. Комм. к «Физике», 180, 8 [после В 8, 59]: И чуть ниже [цит. дт, 1–4]. Если же «нет ничего, что было бы непричастно ни тому, ни другому», то это означает, что они оба начала и что они противоположны.

Но коль скоро все [вещи] названы именами «Свет» и «Ночь»,

И те [противоположные «признаки»], которые соответствуют их свойствам

(δυάμεις), наименованы этим [вещам] и тем,

То, [следовательно], все наполнено вместе Светом и непроглядной Ночью,

Обоими поровну, так как ни тому, ни другому не причастно ничто.

10. КЛИМЕНТ АЛЕКС. Строматы, V, 138 (т. II, с. 419, 12); Придя к истинному познанию [Христа], пусть тот, кому угодно, послушает обещания Парменида Элейского: «ты познаешь... звезд». Ср.: ПЛУТАРХ. Против Колота, 13. 1114 В: [Вопреки нападкам Колота Парменид своим учением о Всеединстве не упразднил физического мира]. Он сочинил и космогонию (δίάκοςμον),и смешением элементов, светлого и темного» из них и посредством них порождает все явления. И о Земле ведь он много чего сказал, и о небе, и о Солнце, и о Луне, и о звездах, и о происхождении людей рассказал. И поскольку он был древним фисиологом и сочинил свое собственное сочинение, а не испортил чужое, [как эпикурейцы], то ни одного важного вопроса не обошел молчанием. Еще раньше Сократа и Платона он понял, что в природе есть нечто постигаемое мнением, а есть нечто постигаемое умом: постигаемое мнением ненадежно и шатко в силу того, что оно подвержено многочисленным изменениям и переменам, растет и убывает и по-разному воспринимается в ощущении различными [субъектами], и даже не всегда одинаково одним и тем же, а умопостигаемое относится к другому виду, ибо оно «цельно-членно, бездрожно и нерожденно» [В 8, 4], как он сам сказал и т.д.

Ты познаешь эфирную природу и все, что в эфире,

Знаки [= созвездия], и дела чистого светоча лучезарного Солнца,

Делающие [его] невидимым, и откуда они возникли

У ведаешь также цикличные [собств. «ходящие взад–вперед»] дела круглоокой Луны

И [ее] природу, познаешь и [все] объемлющее Небо –

Откуда оно родилось и как понуждающая Ананкэ приковала его

Стеречь границы звезд.

11. СИМПЛИКИЙ. Комм. к «О небе», 559, 20: О чувственно воспринимаемом Парменид, по его словам, начнет говорить

Как Земля, Солнце и Луна,

И общий [всем] эфир, и небесное Млеко, и крайний Олимп,

И звезд горячий дух порывисто пустились

Рождаться...

и излагает затем происхождение подверженных возникновению и уничтожению вещей вплоть до частей животных.

12. Ст. 1–3: СИМПЛИКИЙ. Комм. к «Физике», 39,12 [после В 8, 61]: Чуть ниже, снова сказав о двух элементах, он прибавляет и творящую причину, говоря так: «Более узкие... правит». Ст. 2–6: Там же, 31. 10: О том, что творящая причина относится не только к телам, вовлеченным в рождение, но и к бестелесным сущностям осуществляющим рождение, Парменид ясно передал в следующих словах: «Те, что за ними... самца». Ст. 4: Там же, 34, 14: Творящей причиной, единой и общей, он полагает богиню, находящуюся «в середине всего» и выступающую причиной всякого рождения.

Более узкие [венцы] наполнены беспримесным Огнем,

Те, что за ними – Ночью, но при этом испускается доля пламени,

А в середине их – богиня, которая всем правит:

Она зачинает проклятое рождение и совокупление всех существ,

Посылая совокупиться самцу самку и, наоборот,

Самке самца.

13. ПЛАТОН. Пир, 178 Ь: [Космогонический Эрос: Гесиод, Акусилай, Парменид], Парменид же [родительницей Эрота] считает Генесис: «Наипервейшим... Эрота». АРИСТОТЕЛЬ. Метафизика, А 4. 984 Ь 23: Можно предположить, что впервые подобную [== движущую] причину исследовал Гесиод, равно как и все остальные, полагавшие эрос онтологическим принципом, например Парменид: конструируя космогонию, он говорит: «Наипервейшим... Эрота». ПЛУТАРХ. О любви, 13. 756 F: Парменид объявляет Эрота древнейшим из творений Афродиты; он пишет в «Космогонии» [==«Доксе»]: «Наипервейшим... Эрота». СИМПЛИКИЙ. Комм. к «Физике», 39, 18 [после В 12, 3]: Он считает ее [Богиню – Δαίμων] и причиной богов, [а не только рождения животных] в следующих словах:

Наипервейшим из всех богов она смастерила Эрота...

и т.д. И еще он говорит, что она посылает души то из видимого мира в невидимый το άφανές==Аид], то наоборот, [из невидимого в видимый]. [Продолжение теогонии Парменида см. А 37, ЦИЦЕРОН]. Ср. *ДАМАСКИЙ. О нач. F 37 V. Далее, в-пятых, богов, видимых в этом космосе, но не эмалирующих из горних рядов, богословы представляют нам как молодых или по большей части старых. Ими полны орфические и варварские теологии. И действительно, Парменид, который рассказывает нам о вое новых и новых чинах (διάκοςμοι) [богов], завершил [теогонию] на шестом поколении богов, дойдя до этого [== подлунного чина]. Последний же из всех – подлунный мир (κόςμος), как свидетельствуют оракулы, философские учения и, можно сказать, сама чувственная очевидность [ср.: ОРФЕЙ» В Ц.

*13 а. АРИСТОТЕЛЬ. Метафизика, Z 15. 1040 а 31: [О солнце]

Прячущийся-ночыо... обегающий Землю по кругу «свет».

14. ПЛУТАРХ. Против Колота, 15. 1116 А: [Подобно тому как тот, кто не называет изображение Платона «Платоном», не отрицает тем самым реальности изображения], так и тот, кто не называет раскаленное железо «огнем» или Луну [отражающую свет Солнца] «Солнцем», но, говоря словами Парменида, [называет Луну]

Сияющим-ночыо, бродящим вокруг Земли чужим светом,

не отрицает ни пользы железа, ни реальности (φϋςιν) Луны.

15. ПЛУТАРХ. О лице на Луне, 16,6. 929 А: Из такого множества небесных светил одна лишь Луна нуждается в чужом свете и кружит, по словам Парменида,

Вечно обращая взор к лучам Солнца.

15 а. Схолии к «Шестодневу» Василия Великого, 25 : [К словам «если предположить, что Земля зиждется на воде»]. Парменид в поэме назвал Землю «коренящейся в воде».

16. АРИСТОТЕЛЬ. Метафизика, Г 5. 1009 b 21 [ср. А 46]:

Какова в каждый момент пропорция смеси [элементов в]

непрестанно-меняющихся членах,

Такова и мысль [==«ощущение»], приходящая людям на ум. Ибо

Природа членов тождественна с тем, что она сознает, у людей,

И у всех [существ], и у Всего, а именно: чего [в ней] больше, то и мыслится

[==«ощущается»].

17. ГАЛЕН. Комм. к «Эпидемиям» Гиппократа, VI, 48 (т. XVII А 1002 К.). О том, что зачатие мальчика происходит в правой части матки, говорили, [помимо Гиппократа], и другие древнейшие ученые. Парменид сказал так:

Справа – мальчики, слева – девочки...

18. ЦЕЛИЙ АВРЕЛИАН. О хронических болезнях, IV, 9 (с. 902 Drabkin): [Контекст: гомосексуальность]. В книгах «О природе» Парменид говорит, что в результате [особенностей] зачатия иногда рождаются изнеженные и расслабленные люди. Поскольку его греческий текст написан в гексаметрах, я тоже передам его в стихах. А чтобы не смешивать языки, я, как мог, перевел их на латынь тем же размером [цит. ст. 1–б]. Он полагает, что в семени, помимо материальных веществ, имеются силы . Если они смешаются таким образом, что в одном и том же теле образуют единство, то порождают [в ребенке] половое влечение, сообразное с полом. Если же вещества [мужского и женского] семени смешаются, а силы останутся разделенными, то рожденным [от такого зачатия] достается любовное влечение, свойственное и тому и другому полу:

Когда мужчина и женщина смешивают семена любви,

То сила (virtus), формирующая [?] в жилах из различной крови,

В случае, если она сохраняет пропорцию смеси (teniperiem), образует хорошо

сложенные тела.

Ибо если семя перемешалось, а силы враждуют

И не образуют единства в смешанном теле, то они жутко

Будут терзать рождающийся пол двойным семенем.

Так, к твоему сведению, согласно мнению (κατά δόξαν) родились эти-вот [вещи]

и существуют теперь,

А в будущем, коль скоро они образовались, им придет конец.

Люди же для каждой из них установили имя как примету.

20. =ЭМПЕДОКЛ, «О природе», фр. 611.

21. Мнения философов, II, 30, 4 (Стобей) («О видимом облике Луны. Почему она кажется землистой?»): Парменид: потому, что к огненному веществу в ней примешано темное. Поэтому он называет это светило «лжесветящим».

ПРИЛОЖЕНИЕ: СТИХОТВОРНЫЙ ПЕРЕВОД

Парменид. «О природе»

[Проэмий]

Кони, несущи меня, куда только мысль достигает

Мчали, вступивши со мной на путь божества многовещий,

Что на крылах по Вселенной ведет познавшего мужа.

Этим путем я летел, по нему меня мудрые кони,

Мча колесницу, влекли, а Девы вожатыми были.

Ось, накалившись в ступицах, со скрежетом терлась о втулку,

(Ибо с обеих сторон ее подгоняли два круга

Взверченных вихрем), как

только Девы Дочери Солнца,

Ночи покинув чертог, ускоряли бег колесницы

К Свету, откинувши прочь руками с голов покрывала.

Там – Ворота путей Дня и Ночи, объемлемы прочно

Притолокой наверху и порогом каменным снизу,

Сами же – в горнем эфире – закрыты громадами створов,

Грозновозмездная Правда ключи стережет к ним двойные.

Стали Девы ее уговаривать ласковой речью

И убедили толково засов, щеколдой замкнутый,

Вмиг отпереть от ворот. И они тотчас распахнулись

И сотворили зиянье широкоразверстое створов,

В гнездах один за другим повернув многомедные стержни,

Все на гвоздях и заклепках. И се – туда, чрез ворота,

Прямо направили Девы упряжку по торной дороге.

И богиня меня приняла благосклонно; десницей

Взявши десницу, рекла ко мне так и молвила слово:

«Юноша, спутник бессмертных возниц! О ты, что на конях,

Вскачь несущих тебя, достигнул нашего дома,

Радуйся! Ибо тебя не злая Судьба проводила

Этой дорогой пойти – не хожено здесь человеком –

Но Закон вместе с Правдой. Теперь все должен узнать ты:

Как убедительной Истины непогрешимое сердце,

Так и мнения смертных, в которых нет верности точной.

Все ж таки ты узнаешь и их: как надо о мнимом

Правдоподобно вещать, обсуждая все без изъятья.

Мне безразлично, откуда начать, ибо снова туда же

Я вернусь.

[Путь Истины]

Ныне скажу я, а ты восприми мое слово, услышав,

Что за пути изысканья единственно мыслить возможно.

Первый гласит, что «есть» и «не быть никак невозможно»:

Это – путь Убежденья (которое Истине спутник).

Путь второй – что «не есть» и «не быть должно неизбежно»:

Эта тропа, говорю я тебе, совершенно безвестна,

Ибо то, чего нет, нельзя ни познать (не удастся),

Ни изъяснить...

Ибо мыслить - то же, что быть...

Можно лишь то говорить и мыслить, что есть; бытие ведь

Есть, а ничто не есть: прошу тебя это обдумать.

Прежде тебя от сего отвращаю пути изысканья,

А затем от того, где люди, лишенные знанья,

Бродят о двух головах. Беспомощность жалкая правит

В их груди заплутавшим умом, а они в изумленьи

Мечутся, глухи и слепы равно, невнятные толпы,

Коими «быть» и «не быть» одним признаются и тем же

И не тем же, но все идет на попятную тотчас.

Нет, никогда не вынудить это: «не-сущее суще».

Но отврати свою мысль от сего пути изысканья,

Да не побудит тебя на него многоопытный навык

Оком бесцельным глазеть, и слушать ухом шумящим,

И языком ощущать.

Рассуди многоспорящий довод

Разумом, мной приведенный.

Один только путь остается,

«Есть» гласящий; на нем - примет очень много различных,

Что нерожденным должно оно быть и негибнущим также,

Целым, единородным, бездрожным и совершенным.

И не «было» оно, и не «будет», раз ныне все сразу

«Есть», одно, сплошное. Не сыщешь ему ты рожденья.

Как, откуда взросло? Из не-сущего? Так не позволю

Я ни сказать, ни помыслить: немыслимо, невыразимо

Есть, что не есть. Да и что за нужда бы его побудила

Позже скорее, чем раньше, начав с ничего, появляться?

Так что иль быть всегда, иль не быть никогда ему должно.

Но и из сущего не разрешит Убеждения сила,

Кроме него самого, возникать ничему. Потому-то

Правда его не пустила рождаться, ослабив оковы,

Иль погибать, но держит крепко. Решение - вот в чем:

Есть иль не есть? Так вот, решено, как и необходимо,

Путь второй отмести как немыслимый и безымянный

(Ложен сей путь), а первый признать за сущий и верный.

Как может «быть потом» то, что есть, как могло бы «быть в прошлом»?

«Было» - значит не есть, не есть, если «некогда будет».

Так угасло рожденье и без вести гибель пропала.

И неделимо оно, коль скоро всецело подобно:

Тут вот - не больше его ничуть, а там вот - не меньше,

Что исключило бы сплошность, но все наполнено сущим.

Все непрерывно тем самым: сомкнулось сущее с сущим.

Но в границах великих оков оно неподвижно,

Безначально и непрекратимо: рожденье и гибель

Прочь отброшены - их отразил безошибочный довод.

То же, на месте одном, покоясь в себе, пребывает

И пребудет так постоянно: мощно Ананкэ

Держит в оковах границ, что вкруг его запирают,

Ибо нельзя бытию незаконченным быть и не должно:

Нет нужды у него, а будь, во всем бы нуждалось.

То же самое – мысль и то, о чем мысль возникает,

Ибо без бытия, о котором ее изрекают,

Мысли тебе не найти. Ибо нет и не будет другого

Сверх бытия ничего: Судьба его приковала

Быть целокупным, недвижным. Поэтому именем будет

Все, что приняли люди, за истину то полагая:

«Быть и не быть», «рождаться на свет и гибнуть бесследно»,

«Перемещаться» и «цвет изменять ослепительно яркий».

Но, поскольку есть крайний предел, оно завершенно

Отовсюду, подобное глыбе прекруглого Шара,

От середины везде равносильное, ибо не больше,

Но и не меньше вот тут должно его быть, чем вон там вот.

Ибо нет ни не-сущего, кое ему помешало б

С равным смыкаться, ни сущего, так чтобы тут его было

Больше, меньше – там, раз все оно неуязвимо.

Ибо отвсюду равно себе, однородно в границах.

Здесь достоверное слово и мысль мою завершаю

Я об Истине: мненья смертных отныне учи ты,

Лживому строю стихов моих нарядных внимая.

[Путь Мнения]

Смертные так порешили: назвать именами две формы,

Коих одну не должно – ив этом их заблужденье.

Супротив различили по виду и приняли знаки

Врозь меж собою: вот здесь – пламени огнь эфирный,

Легкий, тонкий весьма, себе тождественный всюду,

Но не другому. А там – в себе и противоположно

Знанья лишенную Ночь – тяжелое, плотное тело.

Сей мирострой возвещаю тебе вполне вероятный,

Да не обскачет тебя какое воззрение смертных.

Виждь, однако, умом: от-сущее верно при-суще,

Ибо не отрубить от сущего сущее в смычке,

Ни распыляя его повсюду всяко по миру,

Ни собирая в одно...

Но коль скоро все вещи названы «Светом» и «Ночью»,

Качества ж их нареклись отдельно этим и тем вот,

Все наполнено вместе Светом и темною Ночью,

Поровну тем и другим, поскольку ничто не причастие

Ни тому, ни другому.

Ты познаешь природу эфира и все, что в эфире,

Знаки, и чистой лампады дела лучезарного Солнца

Незримотворные, также откуда они народились.

И круглоокой Луны колобродные также узнаешь

Ты и дела, и природу, и Небо, что все обнимает,

Как и откуда оно родилось, как его приковала

Звезд границы стеречь Ананкэ...

Как Земля и Солнце с Луною,

Общий для всех Эфир, Небесное Млеко, а также

Крайний Олимп и звезд горячая сила пустились

Вдруг рождаться на свет...

Те, что поуже венцы, огнем беспримесным полны,

Те, что за ними – Ночью, но брызжет пламени доля,

А посреди них – богиня, которая всем управляет.

Всюду причина она проклятых родов и случки,

Самку самцу посылая на случку, равно и напротив:

Самке – самца.

Первым из всех богов она сотворила Эрота...

Свет ночезарный, чужой, вкруг Земли бродящий...

Вечно свой взор обращая к лучам лучезарного Солнца.

Парменида 1. Секст VII111 след. Приятель... единое вечно и беспредельно. В. фрагменты «О природе» Зенона 1. Симилиций pbys. 140,34 ... 1902, стр. 44). В. фрагменты «О природе» Эмпедокла две книги 1. Диоген...

Древняя философия

Лекция

Осознавалась самим Платоном. В диалоге Платона «Парменид» Парменид ставит Сократа в тупик вопросом: что... . 2-е изд. С.-Петербург, 1910. Гераклит Эфесский. Фрагменты . «О природе» . Пер. с древнегреч. Нелендер. М., 1910. Филиппов...

ПАРМЕНИД ЭЛЕЙСКИЙ (вторая половина 6 - начало 5 в. до н.э.) - основоположник элейской школы, одна из ключевых фигур в истории древнегреческой философии и европейской философской традиции вообще. В трактате «О природе» Парменид выразил главные принципы европейской онтологии. Трактат состоит из трех частей. В первой части Парменид указывает на источник обретенного им знания. Мысль его уносится в сферу умопостигаемого, где встречается с богиней Правдой, которая и открывает ему учение о путях познания: как «убедительной Истины непогрешимое сердце», так и «мнения смертных, в которых нет верности точной». Вторая часть поэмы посвящена пути Истины, третья – мнению смертных. Ниже публикуется вторая часть трактата Парменида по изданию: Фрагменты ранних греческих философов. Часть 1. От эпических теокосмогоний до возникновения атомистики. М., 1989. С. 295-297. Нумерация строф дана составителем.

Вопросы и задания к тексту

1. Сколько путей познания («изыскания») выделяет Парменид? Назовите их и укажите по тексту существенные признаки.

2. Найдите основной тезис и главный аргумент в тексте.

3. Сформулируйте все аргументы «за» выбор пути истины.

4. Сформулируйте все аргументы «против» пути заблуждения.

5. Выпишите все признаки бытия, сгруппируйте их так, чтобы тождественные признаки были собраны в отдельные группы. Сколько получилось групп признаков?

6. Выпишите все принципы, которые не относятся к характеристике бытия.

7. Выдающийся немецкий мыслитель ХХ века Мартин Хайдеггер сказал: «Взрыв атомной бомбы впервые раздался в трактате Парменита «О природе». Поясните эту метафору Хайдеггера.

[Путь Истины]

(1) Ныне скажу я, а ты восприми мое слово, услышав,
Что за пути изысканья единственно мыслить возможно.
Первый гласит, что “есть” и “не быть никак невозможно”:
Это - путь Убежденья (которое Истине спутник).

(5) Путь второй - что “не есть” и “не быть должно неизбежно”:
Эта тропа, говорю я тебе, совершенно безвестна,
Ибо то, чего нет, нельзя ни познать (не удастся),

Ни изъяснить…

Ибо мыслить – то же, что быть…

(10) Можно лишь то говорить и мыслить, что есть; бытие ведь

Есть, а ничто не есть: прошу тебя это обдумать.

Прежде тебя от сего отвращаю пути изысканья,

А затем от того, где люди, лишенные знанья,

Бродят о двух головах. Беспомощность жалкая правит

(15) В их груди заплутавшим умом, а они в изумленья

Мечутся, глухи и слепы равно, невнятные толпы,

Коими «быть» и «не быть» одним признаются и тем же

И не тем же, но все идет на попятную тотчас.

Нет, никогда не вынудить это: «не-сущее суще».

(20) Но отврати свою мысль от сего пути изысканья,

Да не побудит тебя на него многоопытный навык

Оком бесцельным глазеть, и слушать ухом шумящим,

И языком ощущать. Рассуди многоспорящий довод

Разумом, мной приведенный. Один только путь остается,

(25) «Есть» гласящий; на нем - примет очень много различных,

Что нерожденным должно оно быть и негибнущим также,

Целым, единородным, бездрожным и совершенным.

И не «было» оно, и не «будет», раз ныне все сразу

«Есть», одно, сплошное. Не сыщешь ему ты рожденья.

(30) Как, откуда взросло? Из не-сущего? Так не позволю

Я ни сказать, ни помыслить: немыслимо, невыразимо

Есть, что не есть. Да и что за нужда бы его побудила

Позже скорее, чем раньше, начав с ничего, появляться?

Так что иль быть всегда, иль не быть никогда ему должно.

(35) Но и из сущего не разрешит Убеждения сила,

Кроме него самого, возникать ничему. Потому-то

Правда его не пустила рождаться, ослабив оковы,

Иль погибать, но держит крепко. Решение - вот в чем:

Есть иль не есть? Так вот, решено, как и необходимо,

(40) Путь второй отмести как немыслимый и безымянный

(Ложен сей путь), а первый признать за сущий и верный.

Как может «быть потом» то, что есть, как могло бы «быть в прошлом»

«Было» - значит не есть, не есть, если «некогда будет».

Так угасло рожденье и без вести гибель пропала.

(45) И неделимо оно, коль скоро всецело подобно:

Тут вот - не больше его ничуть, а там вот - не меньше,

Что исключило бы сплошность, но все наполнено сущим.

Все непрерывно тем самым: сомкнулось сущее с сущим.

Но в границах великих оков оно неподвижно,

(50) Безначально и непрекратимо: рожденье и гибель

Прочь отброшены - их отразил безошибочный довод.

То же, на месте одном, покоясь в себе, пребывает

И пребудет так постоянно: мощно Ананкэ

Держит в оковах границ, что вкруг его запирают,

(55) Ибо нельзя бытию незаконченным быть и не должно:
Нет нужды у него, а будь, во всем бы нуждалось.
То же самое - мысль и то, о чем мысль возникает,

Ибо без бытия, о котором ее изрекают,
Мысли тебе не найти. Ибо нет и не будет другого

(60) Сверх бытия ничего: Судьба его приковала
Быть целокупным, недвижным. Поэтому именем будет
Все, что приняли люди, за истину то полагая:
“Быть и не быть”, “рождаться на свет и гибнуть бесследно”,
“Перемещаться” и “цвет изменять ослепительно яркий”.

(65) Но, поскольку есть крайний предел, оно завершенно
Отовсюду, подобное глыбе прекруглого Шара,
От середины везде равносильное, ибо не больше,
Но и не меньше вот тут должно его быть, чем вон там вот.
Ибо нет ни не-сущего, кое ему помешало б

(70) С равным смыкаться, ни сущего, так чтобы тут его было
Больше, меньше - там, раз все оно неуязвимо.
Ибо отвсюду равно себе, однородно в границах.
Здесь достоверное слово и мысль мою завершаю
Я об Истине...

Парменид: «Бытие есть, а небытия - нет»

Один из основателей Элейской школы - Парменид (ок. 540/520 - ок. 450 до н.э.), автор философской поэмы «О природе», от которой до нас дошли довольно большие фрагменты. Источники свидетельствуют, что он был учеником Анаксимандра, был знатного рода и богат. Его преемниками в свою очередь считаются философ и врач Эмпедокл и Зенон Элейский. Дожил Парменид до глубокой старости. Испытал влияние идей Ксенофана, возможно, был знаком с учением Гераклита. Многие исследователи считают философские взгляды Парменида реакцией на учение Гераклита о всеобщем изменении и противоречивости сущего.

Парменид

Первым среди древнегреческих философов Парменид стал оперировать понятиями максимальной общности, говоря о бытии, сущем, небытии, несущем. Он стремился доказать, что бытие существует, а небытие не существует, а следовательно, не может существовать и пустота.

Во вступлении к поэме «О природе» Парменид изображает свое путешествие из царства ночи к свету на колеснице, управляемой солнечными девами, а свое учение преподносит как откровение, полученное от Богини. Однако содержание поэмы резко контрастирует мифологическому оформлению: поэма представляет собой попытку в категориях представить противоречивый движущийся мир.

Парменид предлагает тождество сущего и мыслимого.

Бытие для него едино и неподвижно, а всякая множественность и движение - противоречивы, а значит, и невозможны. Он был убежден, что только разум дает истинное знание.

Парменид предложил космогоническую теорию: Земля - шар и находится в центре мира, Мыслитель разделил Землю на климатические зоны, установил, что утренняя и вечерняя звезда являются на самом деле одной и той же планетой - Венерой.

Платон написал диалог «Парменид», или «Об идеях», где он воспроизвел беседу, которую вели 65-летний Парменид, 40-летний Зенон, 20-летний Сократ и юноша Аристотель. И хотя это сочинение наиболее трудное для понимания из всех сочинений Платона, оно дает исследователям Парменида довольно четкие представления о его философских взглядах. Так, в работе Платона анализируются тезисы и антитезисы четырех антиномий (затруднений), которые решают философы, в том числе Парменид. Для Парменида (как и для всех элейцев) чувства с разумом «не согласуются», противоречат, когда предметом познания становится движение тела.

Утверждения Парменида

Помимо бытия ничего нет. Также и мышление есть Бытие, ибо нельзя мыслить ни о чем.

Бытие сплошно (едино), то есть не имеет частей.

Если имеет части, значит, части отграничены друг от друга небытием. Его - нет.

Бытие лежит (покоится), оно пребывает в вечности, а не во времени.